Владимир Хотилов - Песня о погибших пилотах

Никакой злобы ни тогда, ни теперь у него к бывшему замполиту не было, просто он понимал, что если есть невольники, то для порядка должны быть и стражники. Однако кроме таких людей ещё существовало великое множество других, прочих замполитов, которые влезали во все дела и плодили несметное количество всяких спецов по разным вопросам, но жизнь почему-то лучше не становилась… А потом, как-то неожиданно, вокруг расплодились многочисленные жлобы с охранниками, какие-то непонятные дельцы, навязчивые знатоки и нагловатые шоумены.

«Откуда они?.. Зачем?! – спрашивал он сам у себя. – Кто их выращивает, под чей заказ?!» Не найдя подходящего ответа, он лишь мрачнел и почти заученно твердил:

– Какое мне дело до всех до вас?.. А вам до меня!

Жизнь продолжалась, и он не заметил, как остался почти один. Последний из близких родственников умерла та самая тётя, которую он не признал во времена своей бедовой молодости и не пожелал, чтоб она навестила его в тюрьме.

Родственница про тот случай и про свою душевную боль, причинённую поступком племянника, никогда потом не вспоминала и ничего ему не говорила, но он чувствовал себя виноватым за то, что обидел её тогда своей ложью и чёрствостью.

На следующий день после похорон тёти он отправился в старый город. И теперь, спустившись с крутого берега к воде, смотрел на реку, знакомую с детства. Могучая река, скованная по воли человека железобетоном, разлилась и омертвела. Из раздольной она превратилась в очень широкую и её противоположный, низкий берег был едва заметен. В тот ясный день вода в ней казалась ему прозрачной и голубой, как в море из далёкого детства, но свежестью от реки не веяло, а от прибрежных сине-зелёных водорослей тянуло мертвечиной.

«Рыбой здесь нынче не пахнет…» – подумал он, и ему уже с трудом верилось, что когда-то его отец видел, как в этой реке вылавливали осетров за два метра длиной. Он гнал от себя неприятные мысли, вспоминая что-то хорошее, и думал о близких людях, с которыми расстался уже навечно.

«А что она собиралась принести мне тогда на свиданку? – размышлял он про умершую тётю. – Что-нибудь из еды?.. Наверняка, сало… Махорку ещё или папиросы». Мысли о прошлом согревали душу и он, чему-то улыбнувшись, непроизвольно воскликнул: – И обязательно, обязательно шерстяные носки, – а как же без них!

Настали времена, когда незнакомые люди, обычно молодые мужчины, иногда называли его уважительно папашей или отцом, но он не обращал на это никакого внимания. И лишь когда впервые услышал, как какой-то парень, не разглядев его толком, назвал дедушкой, чтоб узнать номер соседнего дома, то не обиделся, а только подумал: «Вот уже и дедушка… А конкретно – старик!»

А какой старик без бабки?!.. И старик, решив подыскать себе подходящую спутницу, воспользовался последними достижениями в этой сфере и завёл аккаунт на сайте знакомств. Выбор там был не богатым и не особо впечатляющим, учитывая возрастную категорию старика, но одна женщина ему всё-таки приглянулась. Однако её анкета озадачила соискателя доброй и душевной женщины в шаговой доступности для более близкого знакомства. Немолодая женщина традиционной ориентации и нормальной комплекции искала мужчину «только для серьёзных отношений, только русской национальности и только свободного».

«Только… только… только… – подумал он с иронией и какой-то ещё непонятной тоской, которая мгновенно приобретала философский оттенок. – А не многовато ли, тем более в таком возрасте, когда большинство людей просто боятся умирать в одиночестве?.. Боятся, но почему-то придумывает столько разных предлогов, чтоб в итоге остаться у разбитого корыта».

Старик редко смотрел телевизор и почти никогда кинофильмы, особенно всякие сериалы, но однажды изменил своей привычке… Показывали какое-то забугорное интеллектуальное кино про женщин. Это были молодые дамы без комплексов, похоже, проститутки из Европы или Америки, которые оказались в стране восходящего солнца и азиатского экономического чуда в поисках заработка, приключений и ещё, как предположил он, чего-то, наверное, неведомого им, но обязательно романтического для прекрасной половины человечества.

Проживали они вместе, в одной токийской квартире, и, встречаясь, вели разговоры на разные темы. Старик смотрел фильм не сначала, недолго, и ему показалось, что в своих беседах они никак не могут прийти к единому мнению относительно японских гейш, и в чём разница между ними и обычными, понятными им, продажными женщинами. Ещё их смущали мужчины-аборигены, в чём-то диковинные для них.

Одна из женщин, делясь с подружкой-соседкой, рассказывала ей про знакомого клиента-японца, который заставлял нагую женщину раздвигать широко ноги и подолгу, молча, смотрел в промежность на её влагалище, называя эту интимную часть женского тела бесконечностью. При этом она удивлялась, почему этот странный мужчина, называющий своё созерцание погружением в вечность, никогда не желал её трахнуть.

Рассказ о причудливом японце старика не изумил – его больше волновали представительницы прекрасного пола.

– Да, женский мир полон загадок, – глубокомысленно изрёк старик, – нам, мужикам, постичь его трудно… Да и стоит ли? – пускай лучше таким и остается…

Он посмотрел на свои ноги в дырявых носках, из которых выразительно торчали искривленные жизнью большие пальцы, и лишь тихо присвистнул от разочарования.

В старом холодильнике «ЗИЛ», который сейчас использовался в качестве шкафа, он хранил от прожорливой моли свои последние шерстяные носки, подаренные ещё до смерти той самой тётей из родной деревеньки. Деревня нынче совсем захирела и превратилась в небольшой дачный посёлок для горожан, среди которых попадались потомки её усопших жителей.

Теперь старик предпочитал смотреть только футбол – свою последнюю и медленно угасающую страсть. Весной и осенью он доставал из холодильника шерстяные носки и надевал их на ноги, чтоб они не зябли во время просмотра футбольного матча. Эти просмотры он шутливо называл телепортацией в детство и уже не сомневался, почему добрая половина взрослого населения во всех уголках нашей планеты так безумно любит эту игру.

Когда игра не захватывала его и даже надоедала, он негромко ворчал, а иногда начинал рассуждать вслух, но уже не про футбол, а о переменах в жизни.

– Модерн, модернизация… Постмодерн, постиндустриальное общество… Му-да-ки!.. Всё до ужаса просто: водяра… бляди… патефон… А затем?.. А потом уже вискарь, тёлки – и айфон… А дальше, дальше что?! – с раздражением в голосе вопрошал старик и сам себя успокаивал: – Головастики что-нибудь придумают. И начнут выращивать двуногих под заказ… с помощью генетических технологий!.. Славу богу, что не увижу этого зрелища.