Мэгги Ри - Три страха & три прощения Снэйкуса Кларден

Пожалуй единственным смыслом жить оставалась его маленькая Римма, пусть и состоящая в союзе с Карлом, терпеть которого у Снэйкуса уже не было сил. Каждый раз этот юный ушлепок пытался поставить взрослого мужчину на место, возомнив о себе столько много, сколько никому не снилось. Казалось, Карл Кроу стал для Риммы всем, стоило им пожениться. Та бегала за ним по пятам, как дура малолетняя, целовала его все время, да приговаривала, как сильно любит его. Эти двое были знакомы с самого детства, и изначально Снай видел в них что-то милое и невинное, но затем, когда внезапно мощным броском ему в лицо кинули настоящей правды, его мнение о Карле изменилось. Он был абсолютно уверен в то, что ласковые поцелуйчики теперь были похотливыми французскими поцелуями, а невинное предложение вместе полежать в кровати непременно переросло бы в секс. Секс. Секс. Секс. Да как вообще эти оба могут заниматься подобными вещами? Как? Это же его малышка Риммуля! И этот ушлепок Карл… Совершенно неподходящие друг другу люди, считал Снэйкус Кларден и был в последнем уверен.

Когда Римма сказала ему о том, что беременна от Карла, он не удивился. Он знал, что те давно живут вместе. Он был на их свадьбе, пропустив лишь их поцелуй перед алтарем – стоял на балконе и нервно курил. Он пытался представить, каким бы отцом стал Карл Кроу для внука или внучки, и не мог представить. Теперь, когда Риммуля потеряла малыша, когда все то несчастье закончилось в стенах больницы, мужчина почему-то был полностью уверен в том, что Кроу не вернется. Старику оставалось лишь вернуть к себе дочурку, прижать ее за хрупкие плечи к себе и шептать на ухо о том, что все пройдет, что все это – жизненные испытания, что Карл этот говнюк полный… Но так ли это было на деле? Снэйкус знать не знал. Он был так далек от всего мира, что уже ни в чем не был уверен. Даже в собственных предубеждениях. Теперь каждый родной человек казался незнакомцем с чужой историей. Теперь каждый добродетель был человеком, желающим зла. Совершенно внезапно Снэйкус Кларден превратился в старикашку, которому было неуютно даже с самим собой. Каждый вечер он забирался к себе в кровать, кряхтя от боли в спине, ложился носом к углу и закрывал глаза, пытаясь представить, что все это временно, что он откроет глаза и вновь будет молодым, что рядом опять будут любимые люди, а он непременно будет счастлив, что погода будет прекрасная… Снай жалел о том, что просыпался. Что глаза нельзя было сшить навсегда или сердце нельзя было попросить остановиться. Что не хватило бы денег на криокамеру, чтобы заморозить время. И все остальное тоже.

Так, закурив очередную сигарету, Снэйкус сел на подоконник, жмурясь от боли, и немного приоткрыл окно, слушая шум дождя за окном. Кашлянув, он постучал сигарету о пепельницу, и посмотрел в висящее напротив зеркало на самого себя. Он уже не узнавал этого человека. Будто с ним жил кто-то другой через то зеркало, выдавая себя за него. Быть может, настоящего Сная уже давно нет в этом мире?

– Было бы забавно… – прошептал себе под нос мужчина, улыбаясь краем губ, точно сумасшедший, после чего потушил сигарету, закрыл со скрежетом окно и ушел в спальню, чтобы в очередной раз просто пережить эту ночь, как очередной испытание. Дождь за окном усиливался и отдавал эхом в полупустой темной квартире. Лишь страх неизвестности кутал в холодное одеяло, которого не хватало на замерзающие пятки. Очередная ночь – очередной сон – очередное испытание. В этом и был цикл жизни для Снэйкуса Кларден.

Как и ожидалось, зимний дождь выбил Сная из сил на целую неделю. Поднялась температура, ломило все тело, и он провел несколько дней в постели, поднимаясь лишь для еды, питья и некоторых нужд. Все это время он хотел позвонить Римме и спросить ее о самочувствии, но просто не мог – его самочувствие было почти что таким же дерьмовым, сейчас он точно не был готов кого-то поддерживать.

Во время лихорадки ему несколько раз снились кошмары. Смерть близких людей, повторяющиеся эпизоды из прошлого. Снился странный сон, где Тио вернулся к нему, где они сидят на берегу озера и распивают вино. Такой сон Снэйкусу тоже казался кошмаром, ведь он никогда бы не стал реальностью. Потому, встав на ноги, он решил хотя бы частично воплотить его в реальность и пошел в бар. Тот находился близко – надо было всего лишь перейти дорогу, но это уже было испытанием для того, кто не выходил из дома совсем.

«Так странно, неужели я когда-то был другим человеком?» – думал Снай, надевая на всякий случай теплые сапоги с непромокаемой подошвой. Ему совсем не хотелось заново промочить ноги и свалиться с температурой на неделю. Хотелось немного сменить картинку и пойти выпить душистого вина, чтобы скрасить свой серый вечер. Он шел в это заведение, вспоминая, когда вообще в последний раз выпивал где-то, но ему вспоминались только новогодние вечера около двадцати лет назад, когда они с Моникой и Маркусом напивались вдрызг. Тогда было невыносимо весело. Снежинки падали на высунутый язык, ветер морозил щеки до милого розового цвета. На душе было хорошо, и практически никаких забот не было, а теперь он был совершенно один и казалось, будто их так много. Все проходит. Дети вырастают. Друзья становятся преданы семье, забывая о молодых годах. Лишь он один как будто стал копилкой тех самых воспоминаний, так усердно стараясь их сохранить и никуда не выпустить.

В баре Снай остановился перед меню, теряясь в собственных предпочтениях. Сначала ему так хотелось чего-нибудь легкого, воздушного, а теперь он посмотрел на молодежь, которая залпом выпивала крепкие напитки и подумал «а я что, хуже что-ли?». Он не был тем, кто любил эксперименты, кто гнался за соревнованием, скорее наоборот консервативно относился ко всему, что окружало, но этот раз решил все. Он купил немного виски и взял с собой, решив, что иначе не дойдет до дома. Ушел в свою крепость, свое убежище, в темную-темную квартиру, в которой не желал включать свет. Достал старый пыльный стакан, сполоснул его под водой и с грохотом поставил на стол.

Хотя это было всего лишь какое-то виски, внезапно во всем теле появилась небольшая дрожь, словно он безумно нервничал. Словно это все было впервые. Как тогда, когда ему было шестнадцать и он в первый раз попробовал алкоголь, а затем припёрся домой к родителям пьяный в стельку. «Боже, неужели прошло так много времени? Мне через год пятьдесят, за полвека вообще не поумнел…» – с этой мыслью он закинул в себя стакан жидкости и та резко обожгла горло, а затем пищевод. Стало очень душно, даже горячо. Снай подумал о том, что ничего не поел перед тем, как выпить, после чего его практически мгновенно, на глазах начало развозить. Словно маленького глупого мальчишку. Он никогда себе не позволял такого при дочке, ни в жизни. Теперь, когда он был совершенно один, компанию ему составлял только алкоголь.