Дамир Меркадер - ДАДЖАЛЬ. Том 2. День как год

Максим отрицательно покачал головой.

– Мы пока только примеряемся к этому: новое время – новые технологии. Например, освоение целины при Советах, когда массово уничтожались заповедники и непродуктивно использовались земельные ресурсы и химикаты, результатом чего стали эрозия почвы, пылевые бури, массовая гибель животных и нарушение экологического равновесия. Но это был лишь первый опыт. Затем последовал эксперимент во время вьетнамской войны, когда Штаты массово распыляли дефолианты. Тут уже гибли и люди, и природа. Ну и, наконец, война в Персидском заливе. После «Маяка» и Чернобыля с ядерным заражением стало более-менее и так всё ясно – даже не пришлось самим стараться. А тут мы опробовали глобальное уничтожение скважин и нефтепродуктов. Ты бы видел эти чёрные дожди и муки людей!.. О таком надо писать поэмы. М-да, прости старика: нахлынули воспоминания. Так вот, к чему я веду. Это всё были, так сказать, цветочки. Явно рукотворные явления с конкретными виновниками. А теперь для начала реши такую задачку. Дано: крупный город, скажем, тысяч сто-двести рыл, построенный на вечной мерзлоте с учётом местной геологии. Кругом тайга. Вопрос: как его уничтожить без явного человеческого вмешательства?

– Лесные пожары зачастую имеют естественную форму: скажем, молния ударила в сухостой и дальше само пошло, а заметили поздно, – не задумываясь, словно заранее просчитав подобный вариант, ответил молодой учёный. – Начнётся таяние ледника, и по всему городу фундаменты, выстроенные с учётом вечной мерзлоты, сложатся как карточный домик. Не сразу, конечно, но тут зависит от интенсивности самого пожара и ряда других факторов. К тому же, обычно в подобных местах добывают нефть и газ, а в каком состоянии эти хранилища, я сам наблюдал не раз и не два: там устроить глобальный катаклизм, так сказать, проще пареной репы.

Старик захлопал в ладоши, искренне улыбнувшись посетителю.

– Браво, мой мальчик, брависсимо! Значит, мы не ошиблись. Теперь ты знаешь, сколь великий фронт работы предстоит впереди и какую огромную придётся принять ответственность. Но это позже. Для себя делай наброски, прикидывай планы. Пока же провернёшь дельце не столь масштабное, но не менее приятное. Надо убедиться в том, что ты хорош и на практике. А то знаешь, бывает, как у Стругацких: «Если бы Матвею Матвеевичу хоть раз в жизни довелось бы воплотить в реальность хоть один из своих страшных лозунгов, он перепугался бы до икоты, а может быть, и совсем бы умер от огорчения, что так нехорошо получилось».

Художественной литературы Максим не читал, но аналогия оказалась доходчивой.

– Так что после защиты кандидатской, свадьбы и медового месяца отправишься на стажировку. Только не в спецназ ФСИН, как наши тупицы тут предлагали, – резюмировал Апостол. – Говорили, мол, маловато жестокости в Максиме. А вот я вижу, что жестокости в тебе через край: только успевай за руку хватать, чтобы не свёл поголовье баранов к нулю. Нет, проблема здесь кроется в иной области.

Некоторое время он молчал, будто совещался с кем-то невидимым. А потом закончил мысль:

– Да, в августе идеальное время. Усама, – тихо позвал Аристарх.

Из-за спины Максима возник тот самый странный чеченец, что передал ему знак братства в ресторане.

– Станешь курировать нового Послушника. Для начала отправишь его к патриотам.

Русские плохо знают собственную историю, и речь здесь даже не о тайнах древности. В двадцатом веке, казалось, появились тысячи возможностей фиксировать те или иные события: фотография, киносъёмка, затем Интернет. Но так ли уж это помогло в объективации данных?

Скажем, георгиевская ленточка, которую миллионы каждое девятое мая повязывают куда только можно. Какое она имеет отношение ко Дню Победы? Её использовали в царской армии, а затем в армии Власова. Почему пропагандисты не назвали её гвардейской, раз такая действительно была на некоторых орденах героев Второй мировой?

Или флаг России – нынешний триколор. Знамя торгашей, всё той же РОА и общества «Память».

Максим видел в этих символах возрождение дорогого его сердцу нацизма и фашистского олигархата. Осталось переименовать милицию в полицию, сделать форму, похожую на эсэсовскую, и возвести храм богам войны, где выставить главной святыней останки великого Адольфа, по слухам, хранящиеся на Лубянке.

Ну и, конечно же, поставить на место черножопую мразь.

Пока же всё шло буднично и размеренно. Максима приняли на работу, где единственное, чем он занимался – разглядывал самые свежие атласы, делая шифрованные пометки, периодически запрашивая дополнительные сведения. Защиты научных работ и у него, и у жены прошла идеально. Идеальными были и свадьба: только богатые родственники и высокопоставленные знакомые; и медовый месяц: по итогам выдохнул спокойно, узнав, что Таня не беременна; и первые несколько недель по возвращении.

Он уже начал надеяться, что под отправкой к патриотам и подразумевалась его непыльная работа по планированию экоцида, пока однажды вечером, выходя из дверей офиса, не увидел Усаму рядом с блестящим чёрным Mercedes-Benz 770. Эту машину Максим узнал бы из тысячи ретро-кабриолетов. Такая была у Гитлера, у Франко и у императора Хирохито.

Как ни странно, никто не обращал на чудо техники внимания, будто подобные раритеты ежедневно стояли на парковке пачками. Максим подумал: «Но ведь меня же самого при приёме на работу заставляли подписывать бумагу, в которой чёрным по белому жёстко предписано делать вид, что ничего не происходит на территории научного комплекса, даже если рядом взорвётся ядерная бомба».

Усама и на этот раз не подал руки. Только услужливо отворил дверь к месту рядом с водительским. Некоторое время ехали молча по пустующей трассе в сторону области: августовский вторник, четыре часа дня – прекрасное время для автомобильной прогулки без пробок, с ветерком. Наконец, Усама заговорил:

– По дороге заедем в один наш магазин: тебе требуется переодеться для предстоящего мероприятия.

– Что за мероприятие? – поинтересовался Максим.

– Второй раз повторять не намерен: надеюсь, запомнишь с первого, – холодно заявил Усама. – Послушник не задаёт вопросов, а выполняет то, что ему приказывают. Разве Апостол Аристарх не объяснял? Или ты туп, как и остальные люди?

Максим покраснел. Но не от стыда, а от гнева, ощутив огромное желание вцепиться в это ненавистное лицо чёрной макаки и выдавить ей глаза. Пересилив ярость, ответил как можно спокойней:

– Если я не буду задавать уточняющих вопросов, то вряд ли стану эффективным исполнителем. Лучше всё уточнять заранее, поскольку импровизация – не мой конёк.

Неожиданно Усама рассмеялся и похлопал его по плечу.