Дамир Меркадер - ДАДЖАЛЬ. Том 2. День как год

– Было бы оскорбительным, если бы мы потеряли то, что наворовали с таким трудом, с такими мучениями, с такими жертвами и многими лишениями. Нельзя жить и отказаться от того, что является целью и смыслом жизни. Этого бы не случилось, если бы не основное предназначение. И не земная сила вручила нам это предназначение, а Иблис, наш Бог воров и убийц! Поэтому мы даём клятву каждый день, каждый час делать лишь то, что велит нам Иблис!

Подхваченный потоком эмоций, он порывисто сорвал фуражку, не глядя бросил её Усаме и двинулся в сторону поля, чеканя шаг. Сама природа бесновалась вокруг вместе с пламенем в душе Максима. И тогда он увидел Его. Огромный джинн высился над полем, раскинув руки – казалось, он впитывал в себя вселенную. Искусственные конечности костюма отяжелели, ноги Максима подкосились. Он рухнул на колени с пониманием того, что сила – там, глубоко под землёй. И всеми шестью лапами принялся рыть туннель к преисподней.

Максиму всегда было интересно, каким образом в голливудских фильмах ожившие мертвецы выбираются из могил. Оказалось, это не так уж и сложно, особенно если появилась лишняя пара рук, хотя пока они ощущались скорее протезами.

Наверху его ждали двое в таких же, как у него, «георгиевских» плащах. Один с короткой рыжей бородой, другой в татуировках и без половины зубов. Пока Максим вылезал и отряхивался от комьев земли, мужчины молча наблюдали за ним, попивая что-то из крохотных бутылочек. Наконец, он поднялся, и рыжеволосый незнакомец, поправив на носу очки, строго поинтересовался:

– Патгиот?

Максим утвердительно кивнул. Тот улыбнулся, протягивая ладонь:

– Я Виталька-педофил, а это, – кивнул он на спутника, – Димка-беляш. А тебя, мил-человек, как звать-величать?

Пожав сухую крепкую руку, Максим призадумался.

– Ну-у-у… можете звать меня просто и скромно: Великий и Любимый Вождь.

– Вождь мочился в дождь, – загоготал Димка, дыхнув гнильём изо рта. – Мы тут эта, все вожди, в натуре. Ты эта, не выёживайся, а имя скажи: братва сама погоняло даст.

– Максим.

– Макси-и-им, – протянул тот и его лицо, сморщенное от пьянства, как слива, перекосилось от подозрительности. – Не русское какое-то имя. Ты эта, из глистославных будешь?

– Шёл бы ты знаешь куда со своим глистославием, – злобно ощерился Максим. – Нет Бога, кроме Иблиса, и Даджаль – пророк его.

– Ах библи-и-иса, – ещё протяжней выдал Димка и, криво ухмыльнувшись, кивнул Витальке. – Хватай чуробеса – отведём Куда Следует!

Не успел Максим опомниться, как эта парочка ловко скрутила ему все четыре руки за спину и потащила по грязным колдобинам между огромных зелёных стволов, уходящих высоко в небо. У одного из них остановились, и Димка деликатно обозначил своё присутствие, громко рыгнув. Сверху спустилась крепкая липкая нить, на которую и толкнули пленника. Через несколько мгновений он оказался наверху, где ему сразу прилетел кулак в лицо.

– Лежать-бояться, вспышка с тыла, – засмеялся кто-то. – Сейчас, э-э-э, начальство подойдёт и, в общем-то, как бы, например, разберётся.

Когда перед глазами перестало всё плыть, Максим увидел, что над ним склонился кто-то знакомый, и недоверчиво спросил:

– Паша?..

В детстве они учились в одном классе, хотя, конечно же, особо не общались: парень был из скромной еврейской семьи и не отличался какими-то выдающимися навыками, кроме разве что умения пить, не пьянея, а посему выгоды от него никакой не предвиделось, впрочем, как и вреда. После школы Паша Марьямов, по слухам, ушёл то ли в педагогический, то ли в музыкальный институт – Максим не особо интересовался. И вдруг – такая встреча.

– А, новый Послушник на стажировку прибыл, – мягко улыбнулся Паша. – Ну и чем ты нашу братву так огорчил?

– Попутала твоя братва, – хмуро отозвался Максим. – Они тут в курсе вообще, что к чему? Иблис им, марамоям, не нравится.

Паша протянул руку, помог подняться бывшему однокласснику, усадив на табуретку возле огромного, похожего на золочённый трон, кресла, и уселся напротив. Закинув ногу на ногу, достал из кармана четырёхрукого плаща нижними конечностями зубочистку, ловко подкинул её в воздух и, поймав верхней правой рукой, стал ковыряться во рту.

– Видишь ли, Максим, – демонстративно-пренебрежительно цыкая зубом, с огорчением констатировал тот, – ты завалил испытание с первой же минуты. Куратор наверняка говорил, что предстоит отправиться к патриотам. Говорил?

– Ну говорил.

– А теперь расскажи мне, где существуют некие гипотетические российские патриоты, поклоняющиеся дьяволу, да ещё и мусульманскому?

– Затупил. Думал, имелись в виду, так сказать, патриоты ада и наши сторонники, – смиренно признал Максим, поставив в уме галочку рассчитаться при случае с Пашей за это унижение.

– Патриоты ада… да, как там говорил Горбатый? Складно звонишь. Только вот, дружочек, мы с тобой давно знакомы. Людей ты всегда за говно считал и никогда особо своего отношения к окружающим не скрывал. Будь ты малёхо поумней, допёр бы. Надо же сначала разведать обстановку, мнение окружающих по всем вопросам, а уж потом затирать свои мантры. Но нет, как же: его величество прибыло, оно тут командовать клитором будет. А так не бывает, дружочек, – наклонившись к Максиму, ядовито улыбнулся Паша. – Так не бывает просто потому, что кроме тебя о величии Максима Николаевича знает только сам Максим Николаевич. Ладно. Начнём от печки. Сергей Евгеньевич, на минуточку.

Откуда-то сверху с той же толстой верёвки, на которой доставили Максима, свалился странный субъект. Его дегенеративное лицо обрамляла темно-русая аристократическая бородка, само же существо обладало восемью ногами, каждая из которых имела насаженные на щетинки различные газетные листы, словно в деревенском туалете. Некоторые были узнаваемы, вроде «Московского Комсомольца» или «Комсомольской правды». С первого взгляда газеты «Завтра» там обнаружить не удалось, зато на передней правой лапе виднелся «Русский порядок». Жирное волосатое чёрно-жёлто-белого цвета тело инвалида первой группы по онанизму омерзительно колыхалось при малейшем движении.

– Как бодрость духа? – гавкнул Сергей Евгеньевич.

– Будьте добры, унтерштурмфюрер, – не обратив внимания на странное приветствие, вежливо попросил Паша, – разъясните новичку, что значит быть патриотом.

Тот внимательно осмотрел клиента с ног до головы.

– Чё, будем дико пороться? – и, не удостоверившись, что клиент вошёл в разум, Сергей Евгеньевич без размаха, но с нечеловеческой силой ткнул Максима лапой в грудную клетку. Задохнувшись, тот согнулся, получил подсечку и уже на полу ощутил удары всех восьми лап.

– Оберштурмбанфюрер, ну в самом деле, что за зверства? – укоризненно воскликнул Паша. – Я ведь просил разъяснить, а не уродовать.