Дмитрий Ивницкий - Сокровища Кондратия Булавина

На следующий год, к весне, восстание вспыхнуло с новой, более яростной силой. К восставшим теперь присоединились обычные казаки, ранее стоявшие в стороне от волнений. Окрепшее булавинское войско из верховых казачьих городков двинулось на донскую столицу Черкасск, где укрепились богатые старшины во главе с войсковым атаманом Лукьяном Максимовым. Булавин, под знамёна которого собралось четыре тысячи конных и несколько тысяч пеших казаков, был встречен войском домовитых казаков на реке Лисковатка, где у Красной дубравы оба войска сошлись для битвы. После непродолжительного противостояния друг против друга сражение начали булавинцы. Они неожиданно атаковали войско противника. В разгар боя на сторону Булавина перешла часть казаков, что сказалось на его исходе. Только солдаты азовского гарнизона во главе с полковником Васильевым, укрепившись в обозе и прикрываясь телегами, яростно сопротивлялись. В грохоте сражения булавинские казаки прорвались к обозу: солдаты были сломлены. Максимов с группой старшин спаслись благодаря резвости своих коней. На поле боя остался обоз с деньгами, порохом, свинцом и пушками. Путь на Черкасск был открыт.

Войско Булавина к этому времени увеличилось до пятнадцати тысяч конницы и пяти тысяч пехоты. Вечером Булавин получил от своих сторонников в Черкасске тайное письмо, в котором они обещали в решающий момент открыть ворота города. Волнение черкасских казаков переросло в бунт против войскового атамана и старшин. Первого мая со скрипом отворились Прибылянские ворота Черкасска, и булавинцы широким потоком устремились в город. Домовитые казаки почти не сопротивлялись, лишь Лукьян Максимов, установив на крыльце своего куреня небольшую пушку, успел сделать один выстрел по булавинцам. Его тут же скрутили и отвезли к Булавину в Рыковскую станицу. Одновременно были арестованы ближайшие сторонники войскового атамана – старшины Ефрем Петров, Обросим Савельев, Иван Машлыкин. Черкасск пал…

За три дня до выборов нового войскового казачьего атамана в Черкасске собрался казачий Круг. Из станицы Рыковской привезли закованных цепями бывшего казачьего войскового атамана Лукьяна Максимова и старшин. Поставили их близ помоста под сильным пешим и конным конвоем.

Ударили войсковые барабанщики и литаврщики. На помост вошёл Кондратий Булавин, окружённый своими соратниками. Это был высокий, стройный казак в бархатном, вишнёвого цвета кафтане. Вид у него был щеголеватый, бравый. Широкий пояс, подбитый голубым бархатом, расшитый золочёными нитками и украшенный каменьями, туго охватывал его стан. На поясе, на серебряных застёжках, висела кривая турецкая сабля с белой костяной ручкой.

Казаку, было лет под сорок. Его смуглое красивое лицо было бронзовым от загара. Мягкая чёрная бородка обрамляла худощавые щёки.

Он быстро взошёл на помост, снял шапку, поклонился войску. После этого, повернувшись в сторону арестованных старшин, промолвил гневным голосом:

– Перед всем великим Войском Донским виню вас, войсковые старшины, в злой измене и воровстве. Ведомо всем, как в прошлом году накликали вы вольных убить присланного царём для сыску новопришлых полковника князя Юрия Долгорукого, а после того, дабы укрыть воровство своё, положили в том вину на одного меня и товарищей моих… И предали нас, как Иуды, и стали воинский промысел над нами чинить, и многих безвинных побили, и по деревьям вешали, и в воду сажали, и всякие иные неистовства творили. Кровь замученных вами казаков вопиет к небу!..

Булавин вздохнул и, обратившись к казакам, продолжил:

– Прошу вас, атаманы-молодцы, всё любезное Войско Донское, по чести и совести учинить приговор этим изменникам! Как приговорите, так и будет!

Толпа колыхнулась, грозно тысячью голосов выдохнула:

– Смерть! Смерть изменникам! Побить их всех!

Приговорённых предателей повели на Черкасские бугры и там всем отсекли головы.

…И вот выборы нового войскового атамана. Игнат Некрасов предложил избрать войсковым атаманом Кондратия Булавина.

– Любо! Любо! – восторженно одобрили казаки. Некрасов взял лежавшие на столике знаки атаманского достоинства и власти – насеку и булаву, и вручил их смущённому Кондратию, со словами:

– Веди нас, атаман, на ратные дела за волю и лучшую долю!

Булавин составил план взбунтовать все окраинные городки, произвести мятеж во всём казачестве, потом взять Азов и Таганрог, освободить всех каторжных и ссыльных и, усиливши ими своё казацкое войско, идти на Воронеж, а потом на Москву. Он стал выступать за государственную независимость донского казачества и даже отправил свой план государю Петру I с обоснованием требований к нему восставших, прежде всего восстановления на Дону прежних вольностей. Самодержец на такое письмо ответа не дал, да и не думал давать…

Войско Булавина с каждым днём увеличивалось. Отовсюду к нему шли казаки, вольные люди, беглые крестьяне и даже солдаты, бежавшие из царских войск, замордованные офицерами—самодурами. Такое количество людей необходимо было вооружить, одеть и накормить. К этому времени у Булавина уже было много золота и серебра, спрятанных в тайных схронах. О местах их нахождения знали только старшины, которым доверял Кондратий. Но многие казаки знали о наличии войсковой казны. Чтобы скрыть данные о настоящем месте нахождения казны, атаман Булавин попросил пустить слух среди казаков, что по его приказу из золота были отлиты золотые кони в натуральную величину и якобы спрятаны они на берегу Волги, недалеко от Царицына.

Имевшиеся у Булавина планы в дальнейшем добиться государственной независимости донского казачества требовали иметь в наличии ещё большее количество золота и серебра. Этому ему помог случай.

Войсковой атаман проверял созданные полки. И вот в одном из полков, в место дислокации которого Булавин прибыл уже в сумерках, он услышал песню под звук бандуры. Подойдя к костру, вокруг которого сидели казаки, слушавшие песню, Кондрат присмотрелся к поющему старику.

– Ты ли это, диду Остап?

– Я, Кондратушка!

– Жив ещё, а ведь ты, диду, был уже немолодым, когда, лет десять назад, мы ходили за зипунами на Туретчину.

– А, что мне сделается, Богу угодно, чтобы я ещё ходил по земле. Вот, пришёл в твоё войско, послужить казачеству. Да и дело у меня к тебе имеется очень важное, атаман.

– Тогда жду тебя, диду, завтра у себя…

…Как только старик вошёл на второй день в светлицу, где Булавин беседовал с двумя старшинами, сразу подошёл к атаману и прошептал:

– Разговор у меня к тебе, атаман, важный и наедине.

Проводив атаманов полков до дверей, Кондрат повернулся к старику:

– Ну, что, диду, какая у тебя тайна?