Анастасия Михайлова - В поисках ветра

Когда пришло время пар по зарубежной литературе, в аудитории стало дико шумно. Еще не повзрослевшие второкурсники развлекались со школьным азартом: кто-то носился по партам как угорелый, кто разрисовал товарища по парте ручкой, некоторые развлекались играми на телефонах, другие просматривали модные журналы. Были и те, кто повторял с надеждой лекции, но Семен Семенович так и не появлялся. Вдруг дверь открылась и все разом затихли, но то была Инга из деканата. Наспех причесанная, в своем неизменно застиранном зеленом свитере в катышках и кроссовках с Микки-маусами. Вечно занятая, вечно замотанная, полненькая, коротенькая, такая похожая на активного хомячка, бесцельно бегущего в колесе бюрократии.

– Так, второй курс, внимание: у Семена Семеновича заболела мама, и он повез ее в больницу. Пар сегодня не будет.

– У-у-у! – ликующе взорвалась вся аудитория, и студенты стали собирать свои вещи и подниматься с мест.

– Это еще не все! – остановила их Инга, но ее голос потонул. – Это еще не все! Второй курс, сели на места! – громко скомандовала она.

При всей своей блеклой внешности характер у Инги был волевой. Ну и, конечно же, манера одеваться тоже в какой-то степени выделяла ее из толпы.

Все затихли и с замершими улыбками на счастливых лицах стали рассаживаться по местам.

– У Семена Семеновича, как я уже сказала, очень тяжелая ситуация в семье… Поэтому у вас будут некоторые изменения в расписании.

– Курс зарубежки отменяется? – перебил кто-то.

– Не будет экзаменов? – вторили другие голоса.

– Тихо! Успокойтесь! Дайте сказать! – с места гаркнула староста Олеся.

– Так, тихо, правда, – начала Инга. – Ничего не отменяется… – В обед Семен Семенович не может проводить пар, поэтому заниматься вы теперь будете с утра вместе с журфаком в двадцать третьей аудитории во втором корпусе. Всем ясно?

На бедную Ингу посыпался просто град вопросов и возгласов удивления. Все, кому не лень еще раз переспрашивали, но Инга ценила свое время, а потому с серьезностью учителя постучала ладошкой по столу и громко произнесла.

– Еще раз повторяю, потому что времени у меня сейчас нет каждому разжевывать. Зарубежка теперь вместе с журфаком, корпус два, аудитория двадцать три. Расписание будет вывешено на следующей неделе, но, как я сказала, Семен Семенович в обед не может, так что ориентируемся на утро. Вопросы?

– А у нас программа разве одна и та же с ними? – спросила Нина.

– Одна и та же. Если и есть какие-то изменения, они несущественны. Все? Всем все ясно? Всем пока.

Инга пружинящей походкой направилась к выходу, некоторые группой двинулись за ней, продолжая задавать какие-то вопросы.

– Ничего себе, а? – удивлялась Нина, когда они выходили из здания.

– Не люблю журналистов… Они все такие высокомерные, – скорчил смешную гримасу Марк.

Они вышли на крыльцо и как раз у ворот курила группа журналистов.

Алина с интересом на это раз окинула их взглядом, хотя раньше не обращала особого внимания.

– Вы знаете, у нас за углом открыли пиццерию? – спросила Галя. Она всегда жаждала общения, но Алину она ужасно раздражала.

– Это за супермаркетом? Я вчера обратила внимание, – сказала Надя.

– Может, посидим? – Галя с надеждой оглядела всех, но ребята как-то переминались с ног на ногу.

– Пойдемте. Я только за. – Нина никогда не отказывалась от предложений где-нибудь свалять дурака.

– Я не иду. У мамы завтра юбилей, а я еще не подготовила подарок, – сказала Алина.

– Ты пойдешь покупать? Что ты собираешься ей купить? Хочешь, мы пойдем с тобой?

Нина как всегда была очень добра и отзывчива до навязчивости. Алине не хотелось признаваться, что подарок она не собиралась покупать. Что ее подарок – это рассказ, который нужно еще последний раз вычитать как следует и успеть до пяти, чтобы распечатать на почте.

– Нет, мы с сестрой собирались дарить. Выберем вместе что-нибудь.

– Я тоже отказываюсь, – поднял руку Марк.

– У твоей мамы тоже юбилей или тусишь у Алининой? – пошутила Нина.

– Нет, другие дела. – Марк загадочно улыбнулся и убрал с глаз челку.

Нина, Галя отправились в пиццерию. Алина и Марк отправились вместе к метро.

С Марком было комфортно. Это был очень добрый и светлый человек. Никогда нельзя было разглядеть в нем и намек и на грусть. То ли он так умело маскировался, то ли, на самом деле, не позволял никаким мрачным чувствам проникнуть в свою душу. Но при полном отсутствии в нем серьезности, а также злости, высокомерия, желания уколоть, выделиться за счет насмешки над другим человеком и прочих спутников характера современной молодежи, Марк воспринимался как шут, клоун, которого забавно иногда подразнить и весело над ним посмеяться. И Алина также принимала в этих злых шутках участие, хотя несколько пассивное: просто смеялась вместе со всеми. Марк смеялся тоже. Его любимой фразой было: « Невозможно сломать того человека, который умеет посмеяться над собой». И он старался следовать своему девизу. Но иной раз шутки выходили совсем жестокие, и тогда лицо Марка принимало странное выражение: в глазах появлялся блеск, который можно было принимать за слезы и тогда вспоминался Акакий Акакиевич из Гоголевской Шинели с его жалостливым: « Зачем вы меня обижаете?»

– Ты почему не приходил вчера? – спросила Алина

– Дела, дела… – отвечал Марк. Скрытность была еще одна характерная его манера общения.

– Совершенно секретно?

– Ага. В любом случае, уверен, я ничего особого важного не пропустил.

– Ты считаешь лекции Овсяниковой не важными? Высоко поднялся! Слышала бы она тебя…

– Слышала бы и не допустила бы к своему священному действу. Но по сути она же читает лекции из своей книжки. Которую « вы можете купить в магазине за двести пятьдесят, я вам, как своим студентам продам ее за двести», – Марк очень похоже изобразил их преподавательницу, изменив голос и жесты.

– Просто читает и все. Медленно, заунывно, ужасно скучно… Так что, я, пожалуй, куплю ее книжку, прочитаю дома с комфортом и, мне думается, на лекции вообще тогда стоит забить. Преподы заунывно читают свои лекции, стоя или сидя, как мумии, семинары проходят вяло и очень редко. Мы много пишем, совсем не говорим, а многие даже не слушают. Смены деятельности никакой, практика предусмотрена на последних курсах и то, сколько на нее отведено – ничтожно мало.

– Да, но как обычно говорят: высшее образование предусматривает просто помощь… В основном ты должен заниматься самостоятельно. Так нам объясняли.

– Нам так объясняли, чтоб снять с себя ответственность. Если что, мы сами виноваты. А в таком случае, чем отличается дистанционное образование от дневного? Зачем же тогда тратить время на эти пары, если можно пойти работать, а весь материал, который нам тухло преподается проработать самостоятельно дома? Разницы никакой. Но все-таки есть плюсы.