Владимир Горбунов - Перекрестка поворот

– Ты окей? – спросил Рэнди, глядя на Джека, застывшего с кружкой кофе на полпути ко рту.

– Да, – не отрываясь от экрана, сказал тот. – Вернее, нет.

– Ты что, ее знаешь? – не унимался Рэнди.

– Знал раньше, – ответил Джек. – Давно. В другой жизни.

– Кто она?

– Будь другом, заткнись.

Джек открыл входную дверь и поднял оставленную под порогом газету. «Выходит, ничего нельзя забыть, – думал он, садясь за стол на кухне. – Выходит, познание этой простой истины и есть мудрость. Выходит, мудрость – всего лишь память прошлого. Память причин и следствий».

Он сделал горький глоток, откинулся на спинку стула, вслушался в шорохи просыпающегося дня.

Вдалеке свистнул грузовой поезд. Тяжело покряхтывая, проехал под окнами мусоровоз, свернул в задний двор и через минуту застонал подъемником, вываливая мусорные контейнеры в свою утробу.

Вчера даже Бо-Ми заметила, что Джек был не в себе. Обычно она ничего, кроме себя самой, не замечала. А тут заметила.

– Что случилось? – спросила, откладывая в сторону зеркальце. – Неприятности?

Бо-Ми больше всего на свете любила смотреться в зеркало. Она могла смотреть на себя часами. Исследовать каждую черточку, каждый изгиб, каждый прыщик. А еще она любила фотографировать себя на камеру в мобильном телефоне, а потом разглядывать собственное изображение, то увеличивая его, то уменьшая.

– Нет, – ответил ей Джек. – Все путем. Почка после игры прихватила, но, кажется, обошлось.

– Вы, американцы, странные, – сказала Бо-Ми. – Никогда не скажете, что вам плохо. Что дела идут хуже некуда. Что больно, что устали, что просто подохнуть готовы и хотите, чтобы вас пожалели.

– Я не американец, – поправил ее Джек. – Я канадец.

– Вы все в одной лодке 35 35 От английского идиоматического выражения «in the same boat» – в похожей ситуации, в том же положении. , – отмахнулась она и опять уставилась в зеркало.

Бо-Ми, двадцатилетняя девушка из эскорт-агентства, мечтала о модельном бизнесе. Листала модные журналы, смотрела по телевизору передачи Тайры Бэнкс 36 36 Американская актриса и модель. , изучала предложения ведущих промоутеров, рассылала портфолио. Предложений не поступало, однако Бо-Ми не унывала. Высокая и стройная, она пользовалась популярностью у местных азиатов, но сама предпочитала «кокейженов» 37 37 Англ. Сaucasian – принадлежащий к белой расе. , которые хорошо платили и говорили с ней по-английски. Деньги и английский были нужны, чтобы однажды самой отправиться в Нью-Йорк пробиваться на подиум. А пока она училась днем в университете, на оплату которого уходили почти все деньги, заработанные вечерним сопровождением клиентов.

С Джеком у Бо-Ми сложилось сразу. Он был нежным, внимательным и не требовал никаких извращений. Обычный добротный долгий секс. Джек никогда не скупился, но, правда, лишнего тоже не платил. Заказывал ее для порядка в эскорт-агентстве пару раз в месяц, остальное время она сама приходила к нему. Он помогал ей с университетскими эссе и проектами, а главное – не лез в душу и не учил жить. С ним ей было спокойно.

Время от времени Джек дарил Бо-Ми цветы, ухаживал, когда она подхватывала простуду или грипп, заплатил однажды за аборт, когда залетела.

Иногда он возил ее на минеральные источники в Хэррисон-Хот-Спрингс и на пляж в Кваликам-Бич. Когда в доме, где она снимала крошечную квартирку-студию, случился пожар, Бо-Ми вообще переехала к нему и жила в его кондо месяц, пока не нашла себе подходящее жилье.

– Бо-Ми, – сказал Джек, забрав у девушки из рук зеркало, и повернул лицом к себе, – выходи за меня замуж.

Бо-Ми чуть приоткрыла рот, приподняла тоненько выщипанные брови, воткнулась в него влажными черными глазами.

– Ты шутишь? – наконец спросила она.

– Нет, серьезно.

– Я не могу, – шепотом ответила Бо-Ми.

– Почему?

Бо-Ми отвела взгляд.

– Почему? – еще раз спросил Джек.

– Это невозможно.

– Почему?

– По разным причинам, – сказала Бо-Ми.

Она отошла от Джека к белому кожаному дивану и осторожно села на краешек.

– Скажи мне.

– Ты хочешь знать правду? – спросила Бо-Ми.

– Да.

– Ладно, только не обижайся, – пожала плечами она. – Ты мне нравишься, и с тобой хорошо, но…

– Что мешает?

– Во-первых… – Бо-Ми посмотрела в окно.

На улице шел медленный густой снег. Снежинки ложились на широкие листья рододендронов, налипали на крыши и ветровые стекла машин, растворялись в сером асфальте.

– …ты старый.

Джек улыбнулся. Он знал эту странность молодых кореянок считать, что все, кому больше тридцати, уже безвозвратные старики. Для азиатов жизнь – это вспышка молодости, а затем бесконечная старость.

– А во-вторых?

– Если я выйду замуж за белого, мои дети не будут корейцами.

– Ну и что?

– Могила моего предка на кладбище Му-Ель-Ванг-Рюнг. Он командовал целой армией в 16-м веке.

– И что?

– У моих родителей я – одна дочь. Мои дети должны быть корейцами. А еще…

– Что еще?

– Мы с тобой, – Бо-Ми замялась, – просто хорошие друзья.

– Да?

– Я хочу встретить парня, у которого, – Бо-Ми смущенно улыбнулась, – голова бы из-за меня слетела.

– Как в кино?

– Да, – Бо-Ми откинула назад челку и заглянула Джеку в глаза. – Хочешь, познакомлю с русской из агенства. Она тебе понравится.

– Спасибо, – Джек потрепал Бо-Ми по плечу. – Я сам.

– Мы друзья? – она не отрывала от него взгляда. – Как раньше?

– Как раньше.

Джек вышел из задумчивости, взъерошил волосы, допил кофе и налил еще. «Что за напасть с утра, – рассердился он. – Где там Delete?» Но сброс не нажимался и, навалившись локтями на стол, Джек снова ушел мыслями в прошлое.

Жека смотрел вслед Марине. Черная фигура двигалась по фольге луной дорожки, пока не перешагнула границу вытянутой тени общаги. Потом распахнулась дверь, и желтый свет вспышкой осветил ее фигуру в траурной раме проема. «Бах», – словно щелкнул затвор камеры. Точка.

– Хватит, – решительно и громко сказал Джек, отгоняя воспоминания о прошлом, но остановиться уже не мог.

Чувство потери сопровождает человека всю жизнь. И когда люди говорят о бренности существования, они имеют в виду именно это. Все, к чему человек привыкает, все, чем дорожит, все, что любит, рано или поздно заканчивается. Как Глава книги. Или сама книга. И надо учиться жить с этими потерями. Это один из главных законов жизни. Если не научишься, значит, погибнешь. Другого пути нет.

А еще говорят, что клетки организма обновляются каждые семь лет. Это значит, что человек становится совершенно новым и, возможно, даже абсолютно другим. Но что-то всегда остается, что-то, не зависящее от клеток.