Владимир Горбунов - Перекрестка поворот

– Проходите-проходите, – приветливо тараторила она, – хоть побалакаем чуток.

Жили они скромно и тесновато.

«На что деньги уходят? – подумала Марина. – Ведь не копейки заколачивает».

Жена Лехи собирала чай и трещала, не переставая. Рассказала, что муж из командировок не вылезает – бизнес требует много времени. Сообщила, что дети, а их оказалось пять, отца почти не видят и очень скучают.

– Вот, со средним хотел на рыбалку пойти в субботу, да не знаем, успеет ли вернуться, – говорила она. – Мальчишка извелся, отец обещал спиннинг из загранки, вот и ждет, места не находит.

«Из загранки, – подумала Марина. – Знает ли эта тетка, чем благоверный занимается?»

– С катушкой удочку привезет, – похвастал мальчишка, крутившийся под ногами. – Ультралайт. На окуня пойдем.

– Куда? – по инерции спросила Марина.

– Как куда? – удивился он. – К татарам на озеро.

– Около горы есть озерцо, – объяснила Лехина жена. – Семья татарская живет. Харчевню держат. Плов, манты, чебуреки.

Леха, по ее словам, любил там рыбачить. Тишина, покой, горы в воде отражаются. Воздух пряный.

– Устает он, – посетовала жена, разливая чай. – Угощайтесь. Сейчас Ленусика привезу. Чтоб за компанию.

Марина вздрогнула.

Тезкой ее дочери оказалась девочка лет двенадцати в новенькой инвалидной коляске.

– Здравствуйте, – тихо, словно камыш на ветру, прошелестела девочка.

– Здравствуй, – сказала Марина.

– Вы с папой работаете? – спросила Ленусик.

Марина растерялась, не нашлась, как лучше ответить, и потому лишь утвердительно кивнула.

– Проблема наша, – вздохнула жена Лехи, пододвигая к Марине чашку с чаем. – Все, что зарабатываем, на нее уходит.

– Папа обещает, – сказала Ленусик, – что я буду ходить.

– Деньги на Германию собираем, – вздохнула жена Лехи. – Клинику нашли. Только очень дорого.

Тем временем Боксер, взяв бутерброд, отошел вместе с фотографом к студии. Тот объяснял ему, как регулируется освещение при съемке и какой свет лучше, постоянный или импульсный.

Аркадий взял Марину под руку и модельно продефилировал к парикмахерскому креслу. Усадил, легким движением завернул ее в невесомую накидку по самый подбородок и поинтересовался, не давит ли. Потом внимательно посмотрел на Маринино отражение в зеркале, обошел вокруг, пощупал волосы, чуть взбил их, на мгновение закрыл глаза, а вслед за этим артистически взмахнул рукой и объявил:

– Сначала стрижка.

– Стрижка? – удивилась Марина. – Но у меня есть стрижка.

– Нет, Мариночка, – Аркадий прижал руки к груди, – у тебя нет стрижки. Я покажу, что такое настоящая стрижка.

Он нежно вымыл ей волосы пахучим шампунем и также нежно вытер мягким розовым полотенцем.

– Стричь будем горячими ножницами.

– На самом деле горячими? – засмеялась Марина.

Вместо ответа Аркадий достал прямые ножницы, формой похожие на обычные, но только с черными накладками на лезвиях и проводом на одном из колец ручки. Расправил провод и воткнул вилку в розетку.

Улыбка сползла с лица Марины.

– Очень популярно теперь, – объяснил он, – и полезно для волос.

Через полчаса Аркадий отошел в сторону, взглянул на Маринину стрижку и довольно заулыбался.

– Здорово, – смотрела в зеркало Марина. – Просто здорово.

Она давно не чувствовала себе так легко и уверенно.

– Аркадий, ты – гений.

– Ну, не совсем, – скромно замялся он, – просто могу кое-что лучше других.

Марина увидела позади себя Петра и Боксера. Фотограф одобрительно кивал, а Боксер растянул толстые губы в улыбочке и сочно цокнул. Точно так же цокали визитеры у Бодомира, когда прохаживались вдоль сцены, на которой танцевали вокруг шестов девчонки в нижнем белье. Настроение разом испортилось, и мимолетная радость сменилась усталостью.

Аркадий это заметил и погнал зрителей прочь.

– Теперь визаж, – сказал он.

– Где ты всему этому научился?

– Ах, – легкомысленно взмахнул рукой Аркадий, – везде понемногу. В школе визажа и на курсах стилистов, у нас и даже в Италии. Алексей учебу оплатил.

– Итак, – Аркадий потер пальцы друг о друга, – приступим.

Когда Леха и Гера вернулись, Марина была готова к съемке.

– Поздравляю, – потрепал Аркадия по щеке Леха, – отличная работа. Не женщинка, – он посмотрел на Геру, сжимавшего в руках спиннинг, сложил пальцы в горсть и поднес к губам, – цветок.

– Как твоя дочь? – спросила Марина у Лехи. – Поправилась?

– Ленусик? – удивленно переспросил тот.

– Да, старшая, с больными ногами.

– Сделали операцию, – с гордостью сказал Леха. – Теперь танцует. Пишет стихи.

Он горделиво улыбнулся:

– Выпустила книжку. Мне посвятила.

– Хорошо, – сказала Марина. – Интересно было бы почитать.

– Замуж собралась, – продолжал Леха. – Парень стоящий. Чистый.

– Передавай привет и поздравления, – сказала Марина.

Она вспомнила, как распрощавшись, вышла во двор Лехиного дома, достала банку с кислотой и вылила под дерево. Лужица зашипела, задымила, ударила в нос резкой вонью. Марина отвернулась и с размаха швырнула пустую банку в стену.

Гера глядел на Марину с нескрываемым удовольствием, словно рыболов, оценивающий блесну. «Клюнет, – говорил его взгляд, – обязательно клюнет».

– Сходите в примерочную, – распорядился Леха. – У нас для съемок любой гардероб найдется.

Фотосессия продолжалась еще полтора часа. Сидя в кресле и стоя, гордо подняв подбородок и скромно потупив глаза, в легкомысленной шляпке и в темных очках.

– Принимайте, – наконец сказал Петр, выведя снимки на дисплей компьютера.

Гера лично пересмотрел все фотографии несколько раз. Наконец выбрал три.

– Я бы взяла эту, – сказала Марина, показывая еще на одну.

– Нет, – отсек Гера. – Только эти.

– В системе уже зарегистрировали, – сказал Леха, – анкету заполнили, сейчас добавим фотки, и дело сделано.

– Можно посмотреть, что вы там про меня написали? – вмешалась Марина.

– Зачем? – посмотрели на нее Гера и Леха. – Когда ответит, тогда и будешь смотреть.

– Иди домой, – сказал Гера. – Завтра в девять будь здесь. Ты теперь на Леху работаешь.

– Только без опозданий, – со смешком предупредил Леха. – Я этого не люблю.

Он повернулся к Гере:

– Ну что, в это воскресенье на озеро?

Замминистра МВД принял полковника Тарабутко в самом начале рабочего дня и сразу перешел к делу. Генерал говорил без обиняков, жестко и требовательно, каждый раз переспрашивая:

– Ты, полковник, мыслю мою догоняешь?

– Так точно, – отвечал Егор Данилович и чувствовал, как неприятно потели ладони и бухало сердце.

– О художествах твоих известно, – говорил замминистра, коротко скользнув взглядом по кожаному кейсу, который Тарабутко оставил на стуле у дверей из кабинета, – и закрывать глаза на это теперь никто не будет, другие времена.