Владимир Горбунов - Перекрестка поворот

Он больно сжимал Марине подбородок и, склонившись, сверлил серым взглядом:

– Ты меня понимаешь?

– Мне больно, – Марина подалась назад и вырвалась.

– Короче, – сказал Гера, – Оуквуд мне нужен в Канаде. Есть дело, хорошие деньги, он должен помочь.

– А я причем? – усмехнулась Марина.

– Ты станешь миссис Оуквуд, женой канадского гражданина Джека Оуквуда. Не бедного, кстати, человека. Наш приятель времени не терял, – сказал Гера.

Марина тяжело сглотнула. Облизала пересохшие губы. Потянулась за куревом.

– Пока там дела провернем, посидишь здесь, – сказал Гера. – В качестве гарантии, так сказать.

– Он ненавидит меня, – покачала головой Марина.

– Может быть, – согласился Гера. – Я бы ненавидел. Но всякое случается.

– Уверена, что ненавидит, – повторила Марина. – Я обманула его. Послушала тебя, а ты…

Она вскочила, смяла в кулаке сигариллу и швырнула на стол. Потом вскинула руки к лицу, закрыла ими глаза, словно хотела стереть, забыть, не видеть прошлое, и медленно опустилась на стул.

Гера, с кривой ухмылкой наблюдавший за ней, поднялся, обошел стол и встал у Марины за спиной. Он положил горячие руки ей на плечи и принялся их мягко массировать.

– Он тебя не забыл, – сказал Гера без всякой злости. – Тебя трудно забыть.

– Ты испортил мне жизнь, – всхлипывала, спрятав лицо в ладони, Марина. – Растоптал все, что было. Все, что могло быть.

– Забудем старое, – вкрадчиво сказал Гера. – Я хочу помочь тебе и освободиться самому. Столько дряни на душе.

Он оставил Марину, подошел к окну и долго смотрел на море.

У выхода из бухты, охваченной пологим берегом и бетонными волнорезами, виднелся темный край горизонта. Поблескивая свинцовыми боками, по бухте метались волны. Не найдя выхода, они бросались на гранитную набережную, обрушивались на нее всей тяжестью и вздымались миллиардами брызг. Потом плашмя падали на каменные плиты и, пришибленные, уползали обратно в море.

– Я тоже хочу уехать, – сказал наконец Гера.

– Куда? – спросила Марина.

– К теплому морю, – Гера кивнул на фотографию, – туда, где остров с пальмами и невесомая жизнь.

Марина промолчала.

– Для этого нужны деньги, – продолжал Гера. – Много денег. Чтобы жить с удовольствием.

Марина молчала.

– Короче, – встряхнул головой Гера, – ты помогаешь мне – я помогаю тебе.

– Хочешь?..

– …чтобы ты Оуквуда в себя влюбила, – закончил фразу Гера, – и убедила поработать на меня.

– А если не получится?

– Что? – спросил Гера.

– Жеку влюбить, – ответила Марина.

– Выбора нет, – глаза Геры снова отливали сталью.

– Почему?

– Ленка останется со мной, – он изобразил улыбку. – До конца дела.

Марина нахмурилась.

– Если что не так, – продолжал Гера, – лично ей башку оторву. – Помолчал и добавил, словно выстрелил: – С радостью.

– По закону … – начала было Марина.

– Заткнись, дура! – взорвался Гера. – Тут я закон! Понимаешь? Захочу – раздавлю. Кому станет дело? А ты, – он ткнул в Марину пальцем, – подо мной ходишь. Запомни!

Марина знала эти вспышки бесконтрольной ярости, когда Гера мог сделать все, что угодно. Даже убить.

Она сидела, затаив дыхание, и не сводила с него взгляда, но в глаза старалась не смотреть.

Гера успокоился так же внезапно, как и вспыхнул. Провел ладонью по волосам, глубоко вздохнул, достал из бара виски и плеснул в стакан.

– Сможешь Ленку видеть, когда захочешь, – уже спокойно сказал он. – А теперь, – выпил виски, – к Лехе.

– Что со Степаном Алексеевичем?

– Жив, – сказал Гера. – Пока.

А потом добавил, точно для себя:

– Не нравится он мне.

В офисе компании интернет-знакомств «Helen International, Inc.» Марину с Герой ждали деловитый фотограф в жилете со множеством кармашков и визажист, худощавый парень с ужимками гея.

Сам Леха, толстый, шумный, говорливый, радушно встречал гостей у входа.

– Аркадий, – представил он визажиста, который зарделся, словно девушка, и едва не присел в реверансе, – очень талантлив. Победитель областного конкурса. Будет работать с Мариночкой.

Гера брезгливо отвел глаза от визажиста. Боксер смерил Аркадия тяжелым взглядом, и тот, оробев, отступил в сторону.

– Петр, – Леха показал на парня с цифровой камерой на шее, – фотохудожник.

– Снимки, – сказал Гера, – сам отберу.

– Конечно, – закивал Леха: – Прошу в студию.

В большой студии был накрыт стол для фуршета. На скатерти, свешивавшейся почти до самого пола, стояли тарелки с микроскопическими канапе, нарезкой, марокканскими апельсинами и турецким виноградом.

У Марины засосало под ложечкой.

– Слегка перекусим, – предложил Леха, открывая бутылку шампанского, – потом за дело.

В дальнем конце комнаты размещались зеркало во всю стену и парикмахерское кресло. Угол справа был оборудован под фотостудию. Стены выкрашены в темно-серое, причем одна сторона гладкая, а другая – фактурная.

– Если стены белые, – объяснил Петр, заметив Маринин взгляд, – свет практически неуправляем и контраста нет.

– Понятно, – она улыбнулась фотографу.

В том же углу стояли отражатели и софтбоксы, крепления с бордовыми, фиолетовыми, синими, зелеными и белыми драпировками, высокие стойки студийного света.

– После вчерашнего расслабиться никак не могу, – пожаловался Гера. – Тебе Полковник звонил?

– Вечером. Материл Депутата на чем свет стоит.

Гера скривился:

– Что-то Полковник пугливым стал. Виски есть?

– Специально для тебя, Герман Альбертович, – отставил шампанское Леха, – бурбон из Кентукки, пойдет?

– Валяй.

Леха махнул рукой Аркадию, и тот мгновенно исчез, чтобы появиться с бутылкой виски и ведерком льда.

– Молодец, – похвалил Гера. – Знаешь дело.

– Стараемся, – скромно принял похвалу Леха. – Иностранцы каждую неделю приезжают. Устраиваем встречи прямо на фирме, чтобы лицом в грязь не ударить. Сам понимаешь.

– Понимаю, – сказал Гера, бросил в стакан несколько кубиков льда и налил виски. – Мне Полковник тоже звонил.

– Разве он не вернулся? – Леха удивленно поднял брови.

Гера отрицательно покачал головой:

– Пойдем. Поговорить надо.

– Угощайтесь и арбайтен, арбайтен, арбайтен 27 27 Нем. – Работать, работать, работать. , – позвал присутствовавших к столу Леха и призывно захлопал в ладоши.

Сам же вместе с Герой направился к выходу. Марина проводила их долгим взглядом.

Возвращаясь из Боснии, она мечтала найти Леху. Всю дорогу обдумывала план мести, воображая одну кару страшнее другой. Но не надумав ничего особенного, налила в баночку соляной кислоты, чтобы спалить гаду глаза, и отправилась по его адресу.

Хозяина на месте не оказалось, зато в квартире Марину встретил целый выводок детворы. Жена, растрепанная деревенская клуха, объяснила, что муж в командировке, и когда приедет, неизвестно. Узнав, что Марина знакомая Лехи, только-только приехавшая из-за границы, пригласила в гостиную.