Игорь Изборцев - Спастись еще возможно

– Здравствуйте, Сергей Григорьевич.

Прямой демонстративно кивнул Кабану, мол, что молчишь, здороваются с тобой?

– Сергей Григорьевич, – светловолосый придвинул стул и уселся напротив, – давайте будем серьезней. Я ваш новый следователь, Генрих Семенович, будем знакомы.

– А старый как же? – нашелся Прямой, – Съехал? Жаль, такой был мужчина, настоящий полковник.

– Приятно иметь с вами дело, – Генрих Семенович улыбнулся, – другие, признаться, в вашей ситуации выглядели более бледными.

– Все ништяк, – так же широко улябнулся Прямой, – другие может и не гнили столько же по СИЗО. Я вашего брата повидал.

– Об этом, Сергей Григорьевич, мы еще поговорим, – вежливо прервал его следователь, – а сейчас расскажите вот что. Что произошло с вашей головой?

– Что? – удивился Прямой, тут же вспомнив, что с этого же вопроса начал покойный Гриша Функ. Он и ответить попытался так же: – Да покрасил – и дело с концом.

– Вы, уважаемый Сергей Григорьевич, – следователь продолжал мило улыбался, – выражаясь вашим языком, «не гоните порожняк».

Он достал блокнот и, указывая на покрытую каракулями страницу, сказал:

– Вот, пожалуйста, вчера, двенадцатого июня, в четырнадцать двадцать три, вы, будучи нормальным шатеном, поставили свой автомобиль марки «Мерседес 230» на площадке у дома номер двадцать шесть по улице Советской и прошли в здание переговорного пункта, где сделали четыре звонка. Тексты разговоров прилагаются. Затем проследовали в Детский парк, в сторону туалетов, не доходя, повернули и остановились у летней эстрады. Потом присели на скамейку… нет, простите – на каменную ступень. И сидели… Тут у нас маленький пробельчик вышел: неполадки с аппаратурой…

– Так что было дальше? – заволновался Прямой, – Ну присел я, а дальше?

– Вам виднее, Сергей Григорьевич. Это ж вы присели? – резонно возразил следователь.

– Да не помню я, плохо мне стало… Потом подошел Павел Иванович…

– Кто? – резко выкрикнул следователь. – Этого явно не значилось в его блокнотике. – Еще раз: кто подошел, какой Павел Иванович?

– Ну, Глушков, естественно, кто ж еще?

– Не путайте следствие, не было никакого Павла Ивановича. Или это, по-вашему, пацана так звали?

– Какого пацана? – теперь удивился Прямой.

– Ну, которому вы отдали зажигалку и сигареты?

– А, так я их сам отдал? А я думал, что потерял. Этого не помню! Вот ведь лопухнулся – пять тысяч баксов!

– Пять тысяч?

– Да зажигалка столько стоит, спецзаказ.

– Зажигалку мы вернем, – следователь подмигнул открывшему было рот Прямому, – вернем, если конечно будете сотрудничать со следствием. Итак, продолжим. Вы просидели пять минут, добровольно отдали мальчишке свои курительные принадлежности, потом встали и пошли к зданию Мэрии. Но вот загвоздка: в это момент камера зафиксировала вас уже с белой головой! Понимаете суть проблемы? За пять минут до того вы пришли и сели на скамейку, фу ты, на ступень, нормальным шатеном. У нас отказала видеокамера, что ж, бывает и такое. Но вы через каких-то паршивых пять минут встали уже совершенно седым. Вот это уже трудно объяснить! Или я не прав? Кстати, ваши волосы отправили на анализ. Нормальная седина – никакой краски! Вы стали седым, Сергей Григорьевич. Что же случилось за эти минуты?

– Я не помню, – устало ответил Прямой, – плохо мне было, привиделось невесть что…

– Ладно, оставим это пока. Вы знаете гражданина Герасимова Николая Кузьмича? Кличка – Хирург, он же Айболит?

– Да, мы с ним чалились на нарах в Крестах. Вам это лучше меня известно.

– Не путайте следствие, Сергей Григорьевич, отвечайте на вопросы. – тут следователь повернулся и спросил у Кабана: – Вы успеваете записывать, сержант?

– Ну да, – пропыхтел тот, – да и диктофон крутит.

– Ваше дело – писать! – строго одернул следователь и продолжил допрос: – Итак?

– Знал.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Тогда и видел, когда в одной хате сидели. Потом у него суд был. Потом этап, зона…

– Это мы знаем. Скажите, вы получали от Герасимова какие-либо документы, пакеты, кейсы и так далее?

– Где, в хате? Так нас же там шмонали ежедневно. А на воле я его не видел, он ведь сразу на зону ушел и сейчас там чалится.

– Три дня назад гражданин Герасимов Николай Кузьмич убит в местах лишения свободы во время возникших среди заключенных массовых беспорядках. Могу добавить от себя, – следователь внимательно посмотрел в глаза Прямому, – он убит заточкой в сердце. Весьма профессионально, и не похоже это на случайную смерть в общей суматохе. И потом, вы же знаете – это был серьезный мужчина, способный за себя постоять, не боров какой-нибудь, и подколоть его вот так какой-нибудь фраерок явно не смог бы. Так что повторяю еще раз: получали ли вы что-нибудь прямо или косвенно, через вторые руки, от гражданина Герасимова?

Генрих Семенович достал сигареты, протянул Прямому. Оба закурили.

– Нет, – помотал белой своей головушкой Прямой, – ничего не получал, ни прямо, ни криво. Так и запишите!

– Запишем. А ведь те, кто охотятся на вас, думают иначе, и если достанут, будут разговаривать в ином тоне. В каком – соображайте сами. Вспомните гражданина Функа.

– Я думал, они нас обоих грохнуть хотели, но подвернулся один Гриша. Я же видел все. А того мужика в маске – кто уложил? Гриша не мог. Я не успел, а жаль. Хотя и волыны не было…

– Вы действительно не могли, – Генрих Семенович устало улыбнулся, – Тут у нас все было на контроле. И Григорий Функ в него не стрелял, потому как, по-видимому, был убит первыми же выстрелами. А вот вас, Сергей Григорьевич, вас никто убивать и не собирался, я вас уверяю. Если бы у них была цель вас уничтожить, вы бы теперь не сидели со мной рядом. Это я вам как профессионал говорю. Вы нужны им для беседы, а нападение на улице Советской было грубой демонстрацией силы, что бы не пришлось потом вам долго объяснять, что к чему. Вы нужны им живым.

– Чехам? Да на кой я им сдался? – Прямой задумался, потом с силой провел ладонью по лицу и зло сверкнул глазами на следователя: – Сволочи вы! На контроле, значит, все у вас было? Фиксировали, значит, на пленку, как Гришу Функа чехи завалили? И еще бы десяток-другой завалили – а вы тоже на пленку? Менты позорные…

– Вы думаете, что это чеченцы? – заинтересовался следователь, последние выпады Прямого он откровенно проигнорировал.

А Прямой с минуту молчал, пуская дым в потолок, потом сказал:

– Да видел я, видел кавказца за рулем УАЗа.

– А, тогда ясно, – Генрих Семенович затушил окурок и встал, – вы видели лишь то, что вам хотели показать. Ясно?

– Да ничего мне не ясно! – вскипел вдруг Прямой, – Где я нахожусь? На каком основании задержан? Кто вы такие? И вообще, без «доктора» дальше разговаривать отказываюсь! Все!