Эльшан Таривердиев - На крыльях вымысла. Рассказы

Чайки, обеспокоенные бумажным переполохом, в едином круговороте понеслись в сторону исчезающего из вида города на воде.

Исмат Ахундович всё же открыл глаза.

Он стоял на островном маяке и видел море неестественной голубизны. За его спиной высился город с причудливыми зданиями, утопающими в садах и лесах. Седые горы, как сторожевые, охраняли своим величием всю эту красоту.

В бухту сказочного города входили под парусом три белых корабля.

Исмат чувствовал, что там, на кораблях, есть кто-то очень близкий, душевно родной ему человек.

Он ринулся вниз по лестнице. Получилось неожиданно быстро, словно он плыл, а где-то даже парил.

Мужчина не пытался ничего анализировать. Потому что он ничего не понимал. Исмат здесь никогда не жил, он знал, что сегодня он должен кого-то встретить.

Выйдя на пристань, он вглядывался в лица людей, которые стояли на палубах кораблей. Все они были ему очень знакомы и близки.

– Исмат! Исмат! – нежный женский голос доносился из толпы пассажиров одного из белых кораблей.

Вдруг толпа расступилась, и Исмат увидел её, ради которой он пришёл издалека.

Джейран была во всем белом. Молодая и нежная, она махала ему воздушным шарфиком. Времена безбрачия и непознанных нежностей вернулись заново.

– Родной мой. Ты не торопись! Когда корабль причалит, мы обязательно встретимся! Слышишь, только не торопись!

От счастья Исмат почувствовал себя как в раю, но вдруг осознал, что испытывает неземные чувства.

Сердце вновь забилось, и Исмат открыл глаза.

В его открытом планшете остался один рисунок, и это был старый рисунок Джейран, когда-то нарисованный молодым Исматом. На нём она улыбается и машет ему воздушным шарфиком.

Город на воде исчез, но в душе старика осталось то чувство, с которым он ещё должен был продолжать жить.

[1] Знак, обозначающий, что Бог убережет от напасти.

– Раджабов! Ты почему на занятия не ходишь? – спросил профессор Илькин Дадашев, преподаватель Нефтяной академии.

Парень молчал, опустив голову вниз. Он стоял посреди аудитории перед студентами своего курса.

– Почему молчишь, Ахмед? Нечего ответить? Скажи, может, тебе кто-то мешает или тебя что-то отвлекает от занятий?

Ахмед временами поднимал голову на преподавателя и виноватыми глазами посматривал на разгневанного профессора.

Сокурсницы хихикали, и от этого парень краснел. Он переминался с ноги на ногу. Ахмед был плохо одет.

Остроносые туфли были очень ему велики и истоптаны.

Куцый пиджак синего цвета оголял его тонкие кисти. А красный, грубой вязки свитер ярко контрастировал с его светлыми брюками.

Взгляд парня подсказал профессору, что глаза Ахмеда налиты слезами и гордость его страдает.

– Хорошо! Останешься после занятий, поговорим, – с щемящим сердцем выговорил Дадашев.

Семинар закончился, и все вышли.

– Подойди, сынок, ко мне, – тихо сказал Дадашев.

Ахмед по-прежнему с опущенной головой подошёл к профессору.

– Теперь мы одни, можешь говорить. В чём дело? Что стряслось?

Ахмед не поднимал головы и ломал пальцы.

– Почему молчишь? Я хочу слышать причину, по которой ты не ходишь на занятия.

– Не могу, – еле слышно ответил парень.

– Что значит, не можешь?! Занят?

Ахмед закивал головой.

– Чем? Думаю, не тем, чем должен, – Дадашев постепенно стал расходиться. – Ты же у меня самый способный на курсе студент. Я тебя всегда всем привожу в пример. Вот, мол, парень из простой семьи, сам поступил на бюджет… А ты что вытворяешь? На занятия не ходишь!

– Муаллим,[1] я, я… – замямлил парень.

– Да что ты? – крикнул профессор. – Ты, в конце концов, скажешь, почему ты на занятия не ходишь?

Воцарилась тишина.

Пожилое сердце профессора забилось от волнения, а молодое сердце студента остановилось от испуга и стыда, которое он переживал.

– Я не могу ходить на занятия. Я работаю. И наверное, брошу учиться.

– Как это брошу? – растерянно спросил профессор.

– Отец у меня слёг. Инсульт. Я с дядей работаю на базаре.

– На каком ещё базаре?! Вы что там все с ума посходили? На базаре работать с такими мозгами? Чтоб завтра был на занятиях! Понял?

Ахмед молчал. Он был так воспитан – не возражать, когда взрослые говорят.

– Кто твой дядя? – строго спросил Дадашев.

– Бригадир.

– Какой ещё бригадир может быть на базаре?

– На нашем есть.

– Чушь какая-то! Ты, сынок, даже не представляешь себе, насколько тебе нужна учёба. У тебя дар по математике, а ты на базаре стоишь, картошку, видимо, продаёшь.

– Да не продаю я ничего, муаллим! Мы ничего не продаём, мы…

– Ничего больше слышать не хочу! Чтоб завтра же пришёл на занятия. А с дядей я твоим поговорю и притом серьёзно…

Моросил дождь. Дадашев вышел из института и, раскрыв зонт, направился в книжный магазин. Старая привычка посещать книжные магазины, так же как и продуктовые, с молодости укоренилась у почитаемого преподавателя Нефтяной академии. Духовной пище профессор уделял в своей жизни главенствующее место.

«Да это же Ахмед! Что он делает на улице в столь неурочное время?» – подумал Дадашев, заметив своего студента среди толпы странных, на первый взгляд, мужчин – небритых и смурных.

– Ахмед! Ахмед! – замахав рукой, крикнул профессор.

Парень сразу же отреагировал на собственное имя, но издали узнав своего учителя, тут же ретировался, затерявшись в толпе.

Дадашев, дойдя до места, где заметил Ахмеда, стал судорожно оглядываться по сторонам.

– Здравствуйте, Илькин муаллим! Я дядя Ахмеда Гамлет, – учтиво представился мужчина среднего роста и очень похожий на Ахмеда.

– Ну здравствуй, Гамлет, – ответив на приветствие, Дадашев стал рассматривать дядю.

Драповое пальто на дяде ярко коричневого цвета и давно вышедшее из моды напомнило профессору молодость.

– Ахмед передал мне, что вы хотите со мной встретиться.

– Послушай меня, уважаемый! – строго начал профессор. – Что вы здесь делаете? И что здесь делает Ахмед?

– Мы здесь работаем, – с удивлением ответил Гамлет.

– Ахмед говорил мне, что вы работаете на базаре.

– А это и есть базар.

– Какой это базар? – недоумевал Илькин Дадашев. – Это же улица!

Гамлет поднял воротник драпового пальто и рассмеялся.

– Э-э-э, профессор! Столько лет живёте в Баку, а не знаете, что здесь располагается базар?

– Какой ещё базар?!

– Gul bazari[2], – еле слышно произнёс дядя Ахмеда.

Дадашев от услышанного отпрянул и возмущённо выдал:

– Какие ещё рабы в наше время?

– Да не в прямом смысле слова, просто нанимают нас на всякие работы, под честное слово, то есть без письменного соглашения. Тут всяких специалистов можно найти: плотники, каменщики, паркетчики, ну и батраки, и всякие бедолаги тоже тут ждут своей очереди. Ну откуда же вам знать? Вы, кроме книжного магазина, никуда после работы не ходите, – рассмеявшись, сказал Гамлет. – Я давно за вами наблюдаю, мы здесь с братом, отцом Ахмеда, уже 6 лет как стоим, сразу, как из Армении переехали. Одним словом, беженцы мы.