Владимир Зангиев - Чужбина не встречает коврижками

Не задержусь на необязательных подробностях описания сантехнических достижений цивилизованного запада, составляющих интерьер внутри поднебесного санузла, а только позволю себе говорить о том, что оказалось для меня проблемой.

Справив естественные потребности, встала предо мной необходимость выполнить гигиенический ритуал – намылить руки и, затем, вымыть их. В моем понимании мыла, как такового, – твёрдого, ощутимого, кускового нигде не оказалось. Но я исступлённо искал, методично обследуя окружающее пространство. На миг взгляд соприкоснулся со своим отпечатавшимся отражением в туалетном зеркале. О, боже мой! Кого я там увидел. Неужели это я? Ну и рожа! Нездоровый блеск во взоре, лихорадочная поспешность в движеньях… Убойный советский менталитет: мы сами всё знаем! И чего он стоит, столкнувшись с практической действительностью. Навечно в моей памяти запечатлелся этот зеркальный образ. Точнее, не образ, а образина.

Продолжу повествование. Напрягая все органы чувств, я углубился в поиск. И вот, обострившимся обонянием уловил, наконец, знакомый аромат парфюма. Он исходил от пластмассового приспособления, прикреплённого к стене повыше керамической раковины. Я внимательно исследовал пластмассовую коробку. Ага! Снизу виднелся коротенький тоненький патрубок, края которого были в засохшей мыльной пене. Спереди коробочки отчётливо выделялась кнопка. Я сообразил, что жать надо на неё, а руку держать снизу. Так и сделал. И в следующий миг в ладонь мне с весёлым свистом агрегат высморкал оранжевую перламутровую соплю, пахнущую апельсином. Я невольно отдёрнул руку, и с брезгливым и глупым видом принялся рассматривать то, что мне подарила машина.

– К чёртовой матери их дурацкую цивилизацию! – чертыхался я про себя. – Надо смывать эту хреновину, отправляться на своё место и приходить в себя, анализируя постигнутое.

Я бесполезно дёргал кран со всех сторон, но никак не мог от него добиться хоть тоненькой струйки влаги. Он не имел привычной вертушки сверху, был лишён и какого-либо рычажка, а также, не имел нажимного устройства снизу в виде педали по принципу наших кранов в поездах…

Из-за двери доносилось нетерпеливое вежливое покашливание и приглушенный гул ожидающих снаружи своей очереди. Я понял, что долго испытываю чьё-то терпение, нужно и меру знать. Пришлось вытащить из кармана носовой платок и ожесточённо отереть им ладонь от жидкого мыла. Но это было ещё не всё. Надо было выйти наружу. А дверь не открывалась. Добравшись до туалета, на радостях я её захлопнул, а как теперь открыть – не знаю. Забыл. Мне было уже совсем не смешно. С остервенением стал дёргать её к себе и от себя, но все попытки оказались тщетны. И наконец меня осенило: это же Запад, у них тут всё автоматическое! Значит, должна где-то быть кнопка. Не вдаваясь в английские надписи, я, впадая в раж, нажимал на все подряд попадающиеся кнопки и выключатели. Однако дверь по-прежнему упрямилась. Я был на грани истерики: ещё не добрался до Америки и уже сплошные неприятности. А за перегородкой очередь, хоть и не по-нашему, но роптала всё выразительней и громче.

И тут я увидел вдруг огромную, как пята, пожарного цвета кнопку. «Она!» – решил я радостно и… исступлённо нажал.

Ох, как громко завыла сирена! От неожиданности у меня подкосились колени, и я обессилено сел на унитаз. А за проклятой дверью доносился приближающийся топот спешащего на помощь ко мне персонала. Последующая же картина живого дорожного быта, конечно, была оригинально-потрясающей: я восседал на унитазе с застенчиво-глупым выражением на физиономии, а в открытом дверном проёме понимающе улыбались сочувствующие лица.

Незавидная роль – испытать себя дикарём среди цивилизованного общества.

Весь самолет тут же узнал о моём происшествии, на меня с интересом оглядывались, снисходительно сочувствовали. Теперь, во избежание дальнейших курьёзов, я старался как можно реже покидать своё кресло. Хоть и испытывал чувство жажды, но от напитков категорически отказался. Решил, лучше уж буду углублять познания в языковом аспекте. Ударился в испанский. Словарь постоянно шуршал перелистываемыми в руках страницами. Как прилежный ученик, я бубнил себе под нос слова чужого языка.

С трудом пришлось добывать интересующие меня сведения о чилийском быте. Диего советовал по прибытии на место обратиться за помощью в российское посольство. Но я-то наверняка знал, что там, таких как я, отнюдь никто и не ждёт. Поэтому нужно было избрать другой вариант. И этим спасительным вариантом за границей могла быть русская церковь. Чилиец нарисовал подробную схему, где такая церковь расположена в Сантьяго и как до неё добраться. Итак, через семнадцать часов полёта я оказался в чилийской столице.

Вот таков был начальный этап моей чилийской эпопеи, и в продолжение всего этого времени я испытывал ощущения парашютиста, впервые прыгнувшего затяжным прыжком.

С горем пополам покончив со всеми таможенными формальностями в чилийском аэропорту, я с облегчением вышел наружу. И сразу же столкнулся с другой проблемой. Дело в том, что всё происходило в декабре месяце и в России вовсю царила зима, а в тот день, когда я улетал, температура воздуха в Москве была 15 градусов ниже нуля. Здесь же, в Сантьяго, было лето в самом разгаре, зверствовало обжигающее латиноамериканское солнце, и температура превышала 30 градусов выше нуля. Окружающие, естественно, обращали на меня внимание; своим нелепым видом я вызывал их живейший интерес: в тёплом зимнем пальто и меховой шапке среди пальм и другой тропической растительности я выглядел форменным идиотом. Внутри аэропорта работали кондиционеры, да и озабоченный таможенными делами, я не испытывал влияния жары. Но вне здания было совсем другое дело.

Пришлось прямо на улице заняться сменой гардероба. Оставшись в шерстяных брюках и тёплой рубашке с закатанными рукавами, я облегчённо взглянул на окружающий мир. О, боже! Опять не то. Вокруг все были жгучие брюнеты, загорелые до интенсивного шоколадного оттенка, одеты в шорты и лёгкие майки. Я же своим бледным видом никак не вписывался в окружающий ландшафт и составлял собой разительную дисгармонию. Но несмотря ни на что, необходимо было внедряться в существующую реальность. Первое, что я должен был сейчас предпринять – это обменять мои доллары на местные песо. Ощущая себя этакой бледной поганкой, нерешительно подошёл к первому попавшемуся служащему в униформе и, тыча ему под нос доллары и словарь, с помощью пантомимы стал объяснять суть своих домогательств:

– Сеньор… песос… кьеро… дондэ?..

Чилиец с таким высокомерным превосходством окинул меня уничижающим, насколько позволял его низкий рост, взглядом!