Виктор Свинарев - ЯГОДКИ РОССИИ***РАДОСТЬ 200

Но этого новая семья не слышала, да и не желала слышать. Зато они иногда вечерами охотно садились на мотоцикл и куда-нибудь уезжали втроем. Так здорово это было!

Научились искать грибы, собирать малину или землянику. Раньше у них такого не было. Кот провожал их до калитки, смотрел, чтобы все присутствовали, и держал хвост строго вверх, как и положено коту опытного механизатора. Не нравилось эта суматоха лишь одному кобелю, тот всегда боялся, что хозяева уедут в город навсегда, и выл целых три километра, если судить по показаниям спидометра. Поэтому неудивительно, что он тоже, как и все, любил, когда дождь, когда все дома и когда все хорошо.

А на самой станции уборщица разговаривала с очередной кассиршей, и все хвалила одну женщину.

– Уж какую свадьба там сыграли, такая свадьба по нынешним временам редкость! Я, – говорит она, – не утерпела глянула в ее помойное ведро, каким пол моют, и оно чистое! Уж, какая хорошая невеста досталась нашему Ивану. А все – я!!

Невдалеке, за грядой нескольких больших зданий и располагался привольно этот самый «Отель Звездный». Именно про него говорили ему, только выйдешь из областной больницы, то сразу налево, а там сам увидишь, не маленький. Искать гостиницу попроще, а значит дешевле, не было ни сил, ни духу. А этот близко, почти рядом. Вон вверху, на темнеющем уже небе видны красные пламенеющие буквы. Назад повернешься, и вот она, высокая областная больница. Там только начали вспыхивать все окна, целые ряды по периметру. Некоторые ряды оставались темными – рабочий день закончен

– Все готово, завтра или через день – сказали им.

Назавтра значит на завтра, гостиница «Звездная», – значит «Звездная». Далее седой серый мужчина свернул еще и на этот раз окончательно. Он уже шел среди черных, глубоко сияющих стен-окон. И даже здесь, в высоких плоскостях, как в телевизоре, отражалось, двоилось красно-огненными буквами название. Несколько раз выплывала и пропадала в глубинном черном тумане одинокая фигура человека. Плечи согнуты, в руках простенькая сумка, а когда ветер рванул на спине плащ, это сразу же произошло и там. Остановился и увидел себя в этом темном зеркале. Дома у них оставался телевизор. Сейчас как раз время смотреть его вместе.

А тут оказывается он и есть герой какого-то фильма. И только теперь стало ясно, теперь ждать до самого конца. Остановился, передохнул – иного решения не было. Дети далеко и жили отдельной другой жизнью. И им пока старались много не говорить лишнего. Их время еще наступит.

Да, делать было нечего – теперь за все отвечал кто-то другой. И потом, мать, давным – давно уже покойница, утверждала ему: на улице, на виду, плакать нельзя, слезы падут даром. Четко и аккуратно, как некогда в армии, по каменным паркетинам, направился к двери и распахнул ее. Такая тяжелая на вид, она неожиданно легко и сразу разлетелась на целую делегацию.

Поспешно бросился закрывать ее, сумка в руке мешала. Навстречу ему смотрели двое, женщина, сидящая за длинной дубовой стойкой, а перед нею охранник в ярко-разрисованной, как в кино, форме. Туго перепоясан стародавним кожаным ремнем, с металлическим неизвестным блеском стали сзади. Такой же ремень был и у мужчины, когда служил десантником. В далекой его, и ее юности,

Когда же все сладилось, он ужаснулся той сумме, которую должен был заплатить за трое суток пребывания в этом самом «хотеле». Три дня и целых двенадцать его рабочих смен. Почти две недели труда улетали псу под хвост, под которым на кожаном ремне висели никелированные наручники. Это он догадался уже сам. Но согласился. Деньги, разумеется, вперед.

Они аккуратно выслушали его, что и как, это он привез в эту знаменитую местную онкологическую больницу свою жену. И завтра, послезавтра все выяснится, но вначале ее будут опять засовывать под огромный голенастый, много никелированный, белый везде, аппарат. Что-то из космических страстей и фильмов. И они очень боятся, хотя это все уже происходило во второй раз. Они – это он и она.

Его посадили в лифт и показали какую кнопку надо нажимать. После короткого, на три вздоха, полета наверх, до него дошло, что именно на прощание в спину сказал охранник. Оказывается, тот предлагал ему женщин.

– Есть и под вас. Крепкие, еще и как! Совсем недорого, все ж таки мы не Москва. Только так, чтобы я знал.

А у него все в голове крутилось что-то вроде местного сервиса, какие там никакие медсестры, как-никак областная больница рядом, а значит профессиональный уход, или что-там подобное. Но все это было неправда. Он открыл полированным под серебро, ключом дверь, и вошел внутрь.

Доставшийся ему номер был огромен, и он в нем был один. И не только в длину-ширину, а по высоте. Нескончаемая высота потолка и люстра где-то там вверху. Даже не верилось, что можно так строить. Он стоял внизу центра люстры и думал.

Вспоминал, что охранник предлагал ему то самое, но только чистое и молодое, что должно было вылечиться у его жены. А затем заодно вспомнил, как впервые ломал «целку» своей. Давно это было, а вот не знал, что это можно выразить в деньгах и даже пересчитать на рабочие дни.

На полу был темно-голубой ковер, на окне длинные белые занавеси знакомого рисунка и покроя. Такие были когда-то у них тоже. Вздохнул, вернулся к двери, запер ее, и снял туфли. Прошелся. Наметил себе место. Открыл тумбочку при кровати и поставил сумку. Потом стал рукой лапать карман, забыл, что уже три года как не курит. Достал похудевший бумажник и три раза пересчитал деньги.

Но так и не запомнил сколько, раньше всеми деньгами заведовала она. Ничего рано утром он опять их пересчитает. Посидел немного, спрятал бумажник под подушку и пошел. Извечное слесарское любопытство погнало обследовать ванну и туалет.

Все равно делать нечего. Оборудование было новое, заграничное и поставлено с умом. В шкафчике над ванной он нашел три сигареты с золотым обрезом. Словно специально для него оставлены, а может тут такой сервис. Потом вновь постоял под люстрой. И уже по деловому, пошел к кровати. Огромная кровать, на целую шведскую семью. Да еще и ему место останется сбоку.

Хотелось есть, но все продукты он оставил в больнице в большом холодильнике, в тайной надежде, что они понадобятся ей. Что если она захочет картошки, самой первой, молоденькой, да еще с новой российской селедкой! Либо же черного хлеба с хорошим деревенским маслом, а ведь там есть еще и помидор и два своих первых огурца, которые он так радостно, для нее, сорвал вчера на даче…

Вздохнул и лег на кровать. Не потому, что хотелось спать, но надо было ждать. Уже перед самым-самым сном он подхватился и бросился к окну. Жена часто заставляла открывать окно на ночь, ведь она так любит свежий воздух. Вернулся и лег по настоящему. Долго-долго он будет спать. Проснулся он от того, что ему вновь хотелось плакать.