Александр Головко, Алекс - Друзья-соперники

Так довольно регулярно, примерно, раз или два в месяц после получки или аванса, соседи под нами устраивали себе веселый воскресный уикенд в квартире: музыка на всю катушку, песни, смех…

После обеда обычно все затихало на часок-другой, затем раздавались отдельные выкрики, в основном, женские. И вдруг: трам-тарарам! – Открываются створки окон и из утробы квартиры с воплем вытряхивалась нагая женщина, жена соседа. Плач, стенания, соседка бегает в чем мать родила у окна, которое с треском захлопывалось за ней сразу же, как только она вылетала оттуда. Просьбы, мольбы впустить ее обратно – сосед непреклонен. Тогда она обегала дом, естественно, в «платье» Евы, заскакивала в подъезд, и начинала колотиться в двери. Выглядывали робко соседи, сочувствовали. В квартиру нагую соседку никто приглашать не спешил…

На нашей лестничной клетке было четыре квартиры – четыре разных по возрасту и положению семьи, с одной из них мы дружили. Супруги в возрасте, с «голубиной» фамилией Гугля жили справа от нас. Пожилые, добрые люди, мы просто общались с ними, помогали по мелочам, они не досаждали никому, и это уже было хорошо.

Еще одно беспокойное семейство было на нашей площадке. Муж с женой и двое взрослых сыновей, один из которых (а, может, и оба, уж не помню) побывали в известных местах, которые называют «отдаленными», хотя и этот сибирский городок трудно назвать «приближенным» к к центру нашей родины.

В этой семье часто после долгих загулов, возникали драки между братьями, и в первую очередь перепадало родителям. Во время разборок все кричали, родители усмиряли сынов, особенно неугомонного младшего, поскольку он был с амбициями несостоявшегося боксера, просили чтобы поумерил свой пыл. Он же с утра «приняв на грудь», что-то все доказывал, срывая обиды на своих близких.

Шум и гам зарождался сначала в недрах квартиры, но вскоре вся эта камарилья вываливала на лестничную площадку, продолжая разборки.

Однажды и я попал под раздачу. Выглянув как-то, что за шум, сделал замечание боксеру за то, что тот матерился и стучал ногами в свою дверь. Видно, надоел и его выставили за дверь, чтоб проветрился.

Боксер, услышав мои претензии, обрадовался и переключился на меня, предложив выйти на улицу.

Делать нечего, я вышел, мы завернули за угол дома.

Пьяный сосед, встал в стойку боксера, и продолжая извергать ругательства, попытался ударить меня в лицо. Во время замаха я слегка отклонился в сторону, и он рухнул по ходу движения наземь. Я повернулся и пошел домой.

Тогда по наивности своей подумал, что на этом инцидент исчерпан, но не тут-то было. Как-то летним вечером, когда в комнате от духоты было трудно дышать, мы вышли во двор. Там уже собрались почти все соседи. Телевизоров тогда почти ни у кого было, и люди коротали время на лавочках, делились новостями.

Был ту и недавний мой визави. Воспользовавшись моментом, подошел и стал говорить гадости, приглашая продолжить неоконченный «поединок».

Я не отвечал, тогда он ударил меня в плечо. Я не выдержал, вскочил и оттолкнул его. Он снова встал в стойку и начал прыгать вокруг, пытаясь ударить в лицо. Я замахнулся широко, решив дать наглецу со всей силой. Забыл, однако, что он на сей раз трезвый. Он уклонился от удара, а я, не удержавшись на ногах, упал, словно подкошенный.

И тут же ощутил град ударов ногами в живот, спину, лишь успевая инстинктивно закрывать голову.

Лена была рядом, она закричала, соседи тоже поднялись, подскочил его брат и силком оттащил в сторону.

Я с трудом поднялся, отряхиваясь от пыли, мне было стыдно перед соседями, что оказался слабаком, не смог постоять за себя. Однако меня никто не осуждал, но никто и не решился сказать слова поддержки в мой адрес или осудить нападавшего. Все и так знали, кто чего стоит.

Я был подавлен, хотя в горячке порывался отомстить негодяю, но Лена удерживала меня.

Позже, перегорев, я перестал думать о мести да и не из тех я, кто в тайне вынашивает коварные планы…

Причиной всех бед и такого поведения многих были сложившиеся обстоятельства, в которых мы оказались, убогость и нищета. Люди не знали другой жизни, постепенно опускались «ниже плинтуса». Жили без цели, «без царя в голове» и «лишь бы день до вечера…»

В другом подъезде нашего дома тоже бывало не скучно. На втором этаже жила престарелая женщина с дочерью лет тридцати пяти. Дочь звали Татьяной, она была вполне нормальной бабой, когда находилась в трезвом состоянии. Но иногда от тоски она срывалась в запой.

Еще она обладала редким «даром» – замысловато материться. Первой попадала под раздачу ее мать, каждый раз стойко перенося эту стихию, не смотря на давление и слабое здоровье.

Потренировавшись на матери, Татьяна выходила во двор, и тогда всем в округе места было мало, как в той песне «И неба было мало и земли…».

Она доходила до полного экстаза, «блистая» мастерством сквернословия, понося мифических «козлов» и прочих особей мужского пола, игнорирующих ее прелести. И опять переходила на свою мать, крича: «Мама – вые… у! Ты… (такая-сякая) сгубила мою молодость! Мама – вы…бу! »

Но народ слушал эту ругань спокойно, даже с философским отстранением, довольствуясь бесплатным спектаклем, и посмеивался: «Опять Танюха пошла в разнос».

Ларчик просто открывался: Таня ни разу не была замужем. Еще не старая, она озлобилась, «раздобрела» внешне, да и лицом богато не вышла. Серая мышь, изо дня в день – работа, дом, по выходным прикладывалась к заветному стаканчику «горькой» или бутыли разливного пива, вот и все у девушки интересы.

Соседи жалели Татьяну, но свои мозги не позаимствуешь напрокат…

Я в те времена увлекался шахматами. В выходные или по вечерам брал коробку с «погремушками» и стучался к Витьке Сытину, соседу в другом подъезде, старше меня вдвое. Его прошлое, как и настоящее для меня было загадкой. Старый холостяк, не любил говорить о себе, хоть и выпивал, но никогда не буянил. Шахматы – его страсть, может он не смог состояться в свое время в этой области, но играл сильно. Мы резались с ним не на шутку по несколько часов, а то и по ночам. Вели счет – кто, кому и сколько должен, чтобы потом отыграться.

Я тоже был не равнодушен к шахматам, в детстве в детдоме, в свободное от занятий время, в классной комнате резались с ребятами, постигая древнюю игру.

Витьке я сначала уступал, но вскоре поднаторел, и мы стали играть на равных.

Жене не очень нравились мои «посиделки», но она вынуждена была мириться с моим хобби. Все же это лучше, чем пить и дебоширить, как наши соседи.

Приехав в шахтерский город, я сразу решил испытать себя и узнать, что это за труд такой? О нем представления были весьма туманными, больше романтическими, как же – труд глубоко под землей, словно в преисподней, воображение рисовало фантастические картины.