Влад Костромин - Грибные дни

– А как же остальные? – напомнил я.

– Ты про что? Про кур?

– Троха, Сазан… С ними что?

– А что с ними?

– Думаешь, эта белобрысая не заметит, если мы из дома ночью уйдем?

– Да… – мать призадумалась, – есть такая вероятность. Они же, гости, все как черти, любопытные, лезут во все щели, что твои тараканы. До всего им дело есть. Суют свои длинные носы, вынюхивают, как крысы, выдры американские или врачи-вредители. Ладно, давайте кур, будем решать проблемы по мере их поступления. Поживем, увидим. Надо бы узнать, умеет эта падлица плавать или нет?

– А зачем? – удивился Пашка.

– А затем, что у нас озеро есть, а она может вечерком пойти на него прогуляться, да и того… утонуть ненароком. Такое бывает: пьянящий воздух свободы в голову тук и девочка в озеро плюх. Наша Таня громко плачет и все дела… Узнает, сколько в рубле алтын да и даст Бог, свалит отсюда, а мы можжевельником дом окурим и будем жить как раньше. То, что она приехала – это нам свыше знак. Значит, сегодня нам надо воздержаться от очистительной карательной акции, что заодно ослабит подозрения милиции. Да и нечисть эта расслабится, не будет чувствовать угрозы. А как они расслабятся, так мы следующей ночью и ударим врасплох!

– А чего вы в разных носках ходите? – удивилась Марина, глядя на нас с Пашкой.

Мы, по настоянию матери, носили связанные ею разноцветные носки: на левой ноге – белый, на правой – красный. По мнению матери, это защищало нас от сглаза.

– Это… – я растерялся.

– От сглаза это, – сказала мать, ставя на стол большую сковородку, вмещающую курицу, фаршированную грибами. – Так бабушка ходить им завещала. Перед смертью.

– Ясно… – неуверенно кивнула Марина.

– Ладно, гостей баснями не кормят. Как говорится: злому человеку соли в глаз, а добру человеку хлеба в рот. Отведай курочку, что Бог послал.

– Крупные у вас куры, – похвалила гостья.

– Стараемся, ухаживаем за ними, – слегка порозовела от похвалы мать. – Витя же куровод знатный. Перед тем, как яйца под наседку положить, всегда их в своей шляпе выдерживает.

– Зачем?

– Обычай такой, еще с проклятых царских времен, а то и раньше, до Христа был. И скорлупу от пасхальных яиц мы в муравейник закапываем, чтобы куры хорошо неслись. А на сорок мучеников 42самолично орешками из ржаного теста их досыта кормит.

– Мать говорила, что ему даже медаль за куроводство дали. Он ей в письме писал.

– Ну, да, дали… – мать закашлялась.

Эту медаль на голубой ленте отец где-то спер, а в деревне всем рассказывал, что она получена за победу на международной куроводческой выставке в Париже. Оказывается, он и сестре своей успел нахвастаться. Отец, оправдывая медаль, часто ходил по деревне и определял носких куриц: осматривал гребни, выискивая яркие красно-пунцовые; уши белого цвета; красные веки. Если куры у кого-то не неслись, то советовал кормить птицу мелко рубленными дождевыми червями или мясными отбросами. По звездам под Рождество определял яйценоскость конкретных кур на весь год. Еще советовал, чтобы куры хорошо неслись, кормить их зерном, украденным у попов – это послужило причиной кражи у отца Василия, батюшки-секретаря из Дубровки, целого воза зерна (вместе с поповскими курами и поросенком).

Он даже выпускал стенгазету «Субботний куровод», в народе прозванную «Субботний курощуп», еженедельно вывешивая ее в правлении, чем приводил деревню в восхищение. В заглавии алел лозунг – «Впервые в истории человечества куровод в нашей стране сравнялся, встал вровень, с государственным деятелем!» Статьи по куроводству отец разбавлял собственными стихами, вроде:

– Кто в полемическом задоре мог предсказать Федоре горе?

Богатыри, не мы.

А в отношенье куроводства – одно сплошное благородство.

И не доводит до тюрьмы.

Или

– А он все прыгал вкруг и им кричал, что святость с куроводством повенчал.

А еще:

– Зима – крестьянин торжествует. В село приехал куровод.

Его лошадка, снег почуяв, устроила переворот.

Я голубей кормил зерном – они платили мне говном!

И статейками вроде: «Яйцо – это камешек в желудке. Лежит в нем долго, и пока лежит – хорошо, комфортно и этично». Публиковал идее вроде создания организации «Юный советский куроводыш»: со значками, членскими билетами, взятием каждым куроводышем индивидуального шефства над разводимой птицей. «Главное, чтобы дети, куроводыши, чувствовали с подопечной птицей кровную связь, были единокрылыми подкрылышами, как когда-то товарищи Ленин и Сталин со всем народом», – с сияющими глазами говорил отец.

Еще среди смелых отцовских замыслов был план курофикации всей страны, своим размахом превосходящий ленинский план ГОЭЛРО 43. Злопыхатели шепотом называли отца «Куриный Наполеон». Но теперь всем этим грандиозным планам не суждено было осуществиться.

Кроме того он умел отличать по ширине головы и твердости клюва, длине шеи и форме груди и поведению молодых гусей от гусынь. Отец уверял, что гуси отличаются осторожностью и постоянно озираются, ища подвох, в отличие от спокойно пасущихся на травке гусынь. Учитывая, что по кражам гусей отец давно перещеголял Паниковского из «Золотого теленка», мы ему в этом верили. Отец учил, что когда воруешь, гуся нельзя ни в коем случае пугать, иначе у них мигом портится весь нагулянный нежный жир, превращаясь в вонючее ноздреватое вещество. И голову гуся лучше не рубить, положив на колоду – как мы обычно делали и не сворачивать, а отсекать острыми ножницами для стрижки овец так быстро, чтобы птица ничего не успела понять.

– Святой пионер Нильс на диких гусях фашистов бомбить летал, – вставляла в эти рассуждения свои «пять копеек» мать. – А гусей лучше на Никиту-гусятника есть. Гусь птица важная, представительная, погоду на три дня вперед видит. По гусям сразу видно, кто на селе асоциальный голодранец или классовое отрепье, а кто крепкий хозяин.

Кражи гусей отец оправдывал тем, что по старинному славянскому обычаю кража способствует плодородию птицы и скота.

«Вы поймите, – поедая очередной трофей, разглагольствовал отец, – я украду одного, ну двух, от силы десяток гусей, а с той кражи у хозяев цельная стая расплодится. Но вообще, конечно с позиций диалектического материализма, надо еще и ворованным зерном кормить, тогда точно разведутся необычайно».

– Краденого петуха нужно в ночь под Духов 44день на меже оставлять, – добавляла мать, – и красть нужно непременно так, чтобы никто не увидел и связки в шее ему потом подрезать, чтобы голос потерял.

– Зачем? – спросил я.

– Затем, что нечистая сила петушиного крика боится и если петух заголосит на заре, то полевик 45подумает, что ты ему пакость сделать решил, козью морду показать. И так тебе в ответ засандалит, что не только весь скот у нас на дворе передохнет, но и тебя удар солнечный хватит. А то и сам полевик на коне догонит, да и переедет так, что не вскочишь опосля. Или просто дети его, межевечки и полевички, поймают тебя, да и придушат промеж делом, всего-то делов, – трижды поплевала через левое плечо и перекрестилась.