Юлия Коликова - Под жарким небом Батуми. История, в которой каждый найдёт себя

Но со временем пришлось познать и другую сторону ее возлюбленного. То был невнимательный и грубый человек, по большей части пребывавший в мрачном молчании. Очевидно, он понимал всю степень контраста, которую представлял собой, а потому в тяжелый период старался избегать Наны. Тогда они не виделись неделями. Но если вдруг им случалось встретиться посреди его депрессии, то Нана сполна ощущала ее влияние на Иосифа. Он часто злился без повода, раздражался по пустякам или замыкался в себе. Это были словно два разных человека: светлый и темный, радостный и мрачный, общительный и замкнутый, любимый и отталкивающий. С первым она была безоговорочно счастлива. Осознав это однажды, она приняла его всего. Приняла со всеми недостатками, с переменами настроения, с депрессиями и замкнутостью. А приняв, она полюбила всем сердцем.

Итак, Нана смирилась. Дальнейшее было лишь вопросом знаний. Она читала все, что могла найти о недуге Иосифа. Медицинские справочники, газетные статьи, мнения врачей. Нана искала способ облегчить жизнь как свою, так и мужа. И это оказалось очень непросто. Расслабиться Нана не могла практически никогда, потому как просто не знала, чего ожидать от мужа. Даже самый светлый и радостный день мог превратиться в начало депрессии.

А затем родилась Лиана. Тогда Нане пришлось балансировать между мужем и дочкой. Она научилась поддерживать хорошее расположение мужа и его настроение как можно дольше, но еще лучше она научилась скрывать от Лианы его недуг. Их семья казалась счастливой и прочной. Но с каждым годом держаться Нане становилось все сложнее. В ней нарастало напряжение и копился стресс. Иногда ей казалось, что вот-вот и силы покинут ее. Что она не сможет продолжать. Но до тех пор, пока любовь к мужу жива, сил все время оказывалось достаточно, чтобы прожить еще один день, и еще, и еще.

Тихо скрипнула входная дверь. Сердце Наны заколотилось как бешенное, страх сильнее сковал ее сердце. Она усилием воли заставила себя покинуть кровать и спуститься по лестнице.

Нана увидела, как Иосиф тихонько разулся, стараясь не сильно шуметь, прошел на кухню и тяжело опустился на стул. Руки его беспомощно свесились. Сгорбленный, он сидел и смотрел в пустоту прямо перед собой, как вдруг уронил голову на грудь, и до чуткого слуха Наны донеслись его горькие рыдания. Сердце ее заныло от жалости и страха. Не раздумывая, Нана бросилась к мужу, упала перед ним на колени, обхватила голову своими руками и принялась ласково гладить его черные жесткие волосы.

– Милый мой, дорогой, что случилось?

Рыдания теперь сотрясали все его тело. Его пальцы дрожали, красивые губы искривились в жалкой гримасе, временами он задыхался и давился собственными слезами. Она успокаивала и ласкала его, обнимала и целовала. Наконец, сердце Наны не выдержало.

– Скажи же хоть что-то! Я не могу сидеть и видеть тебя таким. Пощади же меня.

– Я – ничтожество, Нана, – тихо выдавил из себя Иосиф. – Я безответственный отец и бессовестный муж. Я недостоин вас с Лианой.

– Иосиф, не говори так. Все это глупая ложь, ты и сам знаешь. Мы любим и ценим тебя. Ты наша опора. Мы знаем, как много ты работаешь, чтобы мы ни в чем не нуждались и как тяжело приходится тебе.

– Ты не понимаешь… Ты не знаешь, что я наделал.

– Так расскажи же мне!

– Ты будешь презирать меня, ты уйдешь от меня. Лиана перестанет меня любить, – весь он снова задрожал.

Только теперь Нана увидела. Он был пьян. От Иосифа исходил запах сигарет, алкоголя и порока. Он весь был растрепан. Волосы спутаны, рубашка расстегнута и сильно измята. И вдруг она ахнула.

– Где твои часы, Иосиф?

Муж не придавал значения вещам, считал – что это просто материальный объект. Но часы были для него исключением. Классические Breget из белого золота. Он купил себе эти часы, когда один из его романов получил первый серьезный успех. Это был долгожданный подарок за труды. Это была память о первой победе и начале долгого пути писателя. С часами Иосиф не расставался никогда.

– Я буду любить тебя, чтобы ни произошло. Ты можешь мне все рассказать, – тихо прошептала Нана, глядя мужу прямо в глаза.

Нана видела, как больно было мужу, как он мучился в эту минуту. Видела, как сожаление и раскаяние раздирают его душу. Она слишком хорошо его знала. Как хотелось ей утешить Иосифа, пролить лечебный бальзам своей нежности на его раны и снять терзающие муки.

– Я был в казино. И я… я проиграл.

– Милый, ну вот видишь. Все хорошо. Мы все это решим. Это нестрашно, – она говорила тихо, вкрадчиво, ласково, а в это время леденящий холод уже разливался по ее телу и страх сжимал горло своими мерзкими липкими пальцами. – Как много ты проиграл?

– Сто семьдесят тысяч долларов. И часы.

Это было целое состояние.

Сердце Иосифа стучало так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он уже давно сидел в своей комнате, заперев плотно дверь, и слушал, как скандалят родители. Скандалы теперь случались все чаще и чаще. Они начались сразу, как вышел папин документальный фильм. Фильм не имел того успеха, которого все от него ждали. Но больше всего разочаровалась мама. Сначала это были небольшие ссоры по пустякам. Мама расстраивалась и плакала, говорила папе, что он не оправдал ее надежд, что ему нужно больше работать над стилем, что она обеспокоена будущим их семьи и что если так пойдет и дальше, то им будет просто не на что жить. Затем папа стал отвечать на ее слезы криками и срывами. Ссоры постепенно перерастали в скандалы. Иосиф уже и не помнил, как это – жить без постоянных скандалов, ссор, упреков и плача.

Обычно Иосиф старался отвлечься, не слышать того, что происходило за стеной, и просто писал, полностью концентрируясь на своих рассказах. Собственные рассказы уносили его прочь от этой действительности, в которой мама расстраивалась, а отец злился на себя за то, что подводил семью, и на маму за то, что она не поддерживала его. Однако в этот раз Иосиф просто не мог взять карандаш: руки его дрожали, ладони потели, и он чувствовал, как учащается его пульс, дыхание становится прерывистым, как гулко сердце бьется где-то в груди. Иосиф весь поджался, как кролик, и дрожал мелкой дрожью. Ему было по-настоящему страшно. Он боялся, что родители снова начнут драться, что отец не рассчитает силы и причинит матери серьезный вред. Но больше всего он боялся, что мама уйдет. Он так сильно любил ее, так нуждался в ней, а она так редко одаряла его своей лаской и вниманием в ответ. Что же будет, если мама уйдет совсем? Заберет ли она его с собой? Позволит ли видеться с отцом? В том, что рано или поздно мама уйдет, Иосиф совсем не сомневался. Он даже иногда страстно желал этого: только бы скандалы стихли. Вот так он и жил – то боясь, что мама уйдет, то желая этого больше всего на свете.