Людмила Дорогинина - Розовый дом на холме

Мой братишка появился на свет, когда я училась в четвертом классе. Назвали его Евгением – маме очень нравился киноактер Евгений Урбанский. Пеленая сыночка или держа на руках, мама всегда приговаривала:

– Кормилец мой! Что с девчонок толку? Вырастут, выскочат замуж и «прощай, мама», а сын – кормилец, всегда позаботится.

Через две недели после родов она вышла на работу, хотя послеродовой отпуск тогда был, кажется, два, а то и три месяца. Работа и деньги стояли у мамы всегда на первом месте. Она уходила к семи утра и возвращалась в три часа дня, а с младенцем оставляла меня. Уроки в школе начинались в два, так что на первый урок я не успевала.

– Ничего, – сказала мама, – будешь приходить ко второму уроку, – и договорилась в школе.

Мне показали, как пеленать, давать молоко, а позднее, как варить манку, и оставили двухнедельного младенца. По утрам, три раза в неделю, у меня была музыкальная школа – следовало покормить братика, перепеленать, уложить в коляску и отвезти тете Зое, соседке, которая сидела дома с двумя детьми. Передавая ей братика, я назидательно говорила:

– Тетя Зоя, будете пеленать – головку держите.

Она вспоминала об этом всю оставшуюся жизнь.

На школьной фотографии по окончании четвертого класса меня нет.

Началось лето, «няня» освободилась от школы и теперь ей надлежало заниматься воспитанием братика с раннего утра и до позднего вечера, мама отдалась работе полностью. Приходя домой после трудового дня, она распевала, играя с сыночком.

– Кормилец ты мой, счастье ты мое ненаглядное, радость ты моя…

Пребывание в пионерском лагере, в котором раньше я проводила по две-три смены, стало для меня невозможным, причем на несколько дальнейших лет. Оставалась детская площадка, где достигались высокие результаты в упражнениях на турнике или в «выбивалах», со страшной скоростью крутилась скакалка, на всех частях тела вращался обруч, бита точно посылалась в классиках, выполнялись шпагаты и мостики.

Первое свое лето, пока не начал ходить, братишка в основном мирно спал в коляске под вишней, иногда изрядно покусанный комарами, за что мне попадало от мамы. Но позднее, естественно, я, а вместе со мной и все мои подружки, были привязаны к нему, начинающему ползать или ходить. Пару раз, заигравшись, мы теряли его из виду, и тогда начинался аврал, все разбегались в разные стороны, чтобы найти самостоятельного малыша.

На свои дни рождения я в основном приглашала мальчиков. Не специально, просто в классе как-то не было закадычных подруг, а мои подруги с улицы были помладше. В четвертом классе ожидались шесть мальчиков и косоглазая Света, я задолго начала обсуждать с мамой этот день, она обещала приготовить вкусное угощение, испечь торт.

– А подарок? Ты купишь мне подарок?

– Конечно!

– А что?

– Ну, это секрет.

Сейчас я хотела бы вспомнить, а чего бы я хотела в подарок? Были ли у меня желания? Нет, вспомнить не могу, не учили меня желать и мечтать, как кажется.

Волнение мое было велико, я очень ждала этого своего дня, просто очень! Мне даже снился сон, как от мамы я получаю какой- то волшебный подарок.

Один из приглашенных, Славик, мне особенно нравился. Он учился в нашем классе. Крупные кудри, большие выразительные карие глаза и несколько смешных веснушек на лице – он был довольно молчаливым и сдержанным, хорошо рисовал. Наверное, я даже была в него уже влюблена. Братья-близнецы Вова и Саша много читали и мастерили всякие поделки из конструктора. Долговязый двоечник Мишка – сын нашей соседки. Его мама часто жаловалась, что Мишка все время хочет есть, а она – мать-одиночка, и денег у нее нет. Тут приходит она с работы, а из кухни в комнату пролегла дорожка из сахарного песка, это Мишка учил уроки и ходил в кухню за сахаром, рассыпая его по дороге. Ему влетело тогда: килограмм сахара съел, а двойку все равно принес. Серега – невысокий соседский мальчик. Однажды он нашел на улице заграничный складной ножичек. Мальчишки, а они играли «в войну», окружили Серегу и стали этот с красной эмалью ножичек рассматривать, побросав свои «автоматы», но тут подошел Косой, он всегда был главным командиром в играх, и протянул руку.

– Дай сюда!

Серега (младше на два года):

– Отдам, но теперь я буду командиром! За мно-о-о-ой!

И мальчишки бросились за ним.

Также гостями были Игорешка и Светка из дома по соседству.

Приглашенные пришли и вручили подарки, которые были сложены на пианино и ждали, когда после ухода гостей их можно будет рассмотреть. А Славика все не было. Я выскакивала на крыльцо, на холодный декабрьский мороз, и всматривалась в конец улицы. Начать без него было нельзя. Помню, как стояла на холоде и думала: неужели не придет? Наконец он пришел. Мы все были слегка смущены. Одно дело встречаться в школе, другое – за праздничным столом у первой девочки класса: отличницы, активистки, спортсменки, говорили, что одной из самых красивых девочек в школе. Разговор не клеился.

Жалко, что папы не было дома, с ним было всегда так легко и хорошо. Он умел разговаривать с моим одноклассниками, искренне интересовался ими, шутил, вообще, мог разрядить любую обстановку. Возвращаясь с работы и подходя к женщинам, сидящим на скамейке около нашего дома, он мог сказать:

– Вот прошел по всей улице, а на нашей скамейке самые красивые женщины!

Он уходил, а женщины еще долго счастливо улыбались.

– Я вообще губы крашу только для Валентина Степановича, – признавалась Нина Васильевна, наша соседка, а также моя учительница по истории и домоводству. Или, услышав от мамы, что Нина Васильевна не умеет готовить (что где-то было правдой), а надо идти к ней на день рождения, папа, сидя за столом, нахваливал ее стряпню и просил добавки:

– Какой вкусный салат! Это Вы сами готовили? – именинница светилась!

Итак, мама выставила на стол свое нехитрое угощение. Мне было неловко – оно было довольно скудным и обыденным. И тут она преподнесла мне свой подарок. В ее пластмассовой плетеной сумке было килограмма два дешевых карамелек и какой-то газовый шарфик… Мои глаза наполнились слезами.

– Не нравится подарок?

– Нет! – еле сдерживалась я, чтобы не разрыдаться.

– Ну и не надо! – мама унесла свою сумку.

Ссоры и конфликты с мамой у меня возникали частенько. Она давала обещания и не выполняла их, хитрила, что-то выгадывала и торговалась, а часто и просто обманывала. Неожиданно строго отчитывала за, как мне казалось, невольные ошибки и мелочи. Зато была необыкновенно приветлива, дружелюбна и услужлива с некоторыми людьми. Людьми, имевшими какое-то положение, – это я стала замечать позже.

Одежда для меня часто перешивалась из старого, пока я не начала ходить на танцы в Дом Офицеров. Понятно, надо дочку замуж отдать побыстрей. А до тех пор папины (бостоновые!) брюки превращались в мою юбку, ее старое пальто перелицовывалось в мое.