Сергей Щавинский - Подруга – жизнь. Соседка – смерть. Подлинные истории из далекого и недавнего прошлого

Дружили мы с первого класса и после школы часто заходили друг к другу, вместе гуляли, много времени проводили вместе и почти не ссорились. Конечно, наверное, бывало, но я этого практически не помню. И мечты у нас были одинаковые…

Внешне мы были совсем разные: я худой, с темными волосами, а Витя был светловолосый, слегка пухленький мальчик в очках, тихий, совершенно неагрессивный, немного скованный… Впрочем, все мы в этом возрасте зажаты в той или иной степени. Это потом жизнь раскрепощает нас в силу личных обстоятельств, а порой – необходимости.

У Вити была красивая мама, блондинка с правильными чертами лица, она была белоруска – я называл ее тетей Людой. А Витин отец был шофер, простой работяга, и часто пил. Мы это знали, но Витя и я стыдились этого обстоятельства и лишний раз на эту тему не говорили. Однажды Витька прибегает ко мне и сразу с порога выдает:

– А я сегодня маму голой видел!

– Как?

– А я пришел домой, дверь в комнату закрыта, я посмотрел в замочную скважину, а там она голая стоит.

Видимо, это произвело на Витю впечатление, раз он сразу сказал мне. Я попытался представить его маму голой и даже как-то позавидовал другу.

Когда погода была хорошей и было много времени, мы с ним ходили на Каменный остров и гуляли там по набережным и по аллеям. Время значительно преобразило те места Ленинграда. Тогда мы не понимали, какая это красивая часть города, а Каменный остров был несколько заброшенным и пустынным местом. Это теперь он стал элитным и дорогим районом Петербурга.

Мы сворачивали с моста направо, а слева оставалось здание небольшой красивой церкви в готическом стиле. Лет через десять – пятнадцать, когда я стал работать в Музее Пушкина, узнал, что в этой церкви Рождества Иоанна Предтечи Пушкин крестил своих детей. Но тогда, конечно, мы не знали, что она имеет отношение к биографии великого поэта, церковь была закрыта, и попасть в нее было невозможно.

Поскольку наш угловой дом в самом начале улицы Савушкина выходил одной стороной к Черной речке, еще одним направлением наших прогулок было место дуэли Пушкина. Мы ходили туда не из почтения к Пушкину, а просто так, к памятнику, такому абсолютно советскому, казенному и невыразительному. Но там был скверик, и вообще место это было тогда еще довольно тихое и не окруженное громадными жилыми домами. По пути мы заходили в игрушечный магазин и высматривали себе подарок на будущий день рождения. Мы всегда договаривались, что будем дарить друг другу. И у меня до сих пор сохранились маленькие, крепкие тисочки, который подарил мне Витя. В городских квартирных условиях я часто пользовался ими за неимением верстака, закрепив их на кухонном столе.

Я уже говорил, что в школе мы учились средне. Запомнился один эпизод, которому до сих пор я не могу дать однозначную оценку, как положительную или отрицательную страницу в своей жизни. Как-то в классе шестом-седьмом учительница (не помню какая) пообещала нам, что отпустит из школы на один урок раньше. Но этого не произошло, все уроки состоялись, и весь класс стал возмущаться, все с удовольствием делали вид несправедливо обиженных. И договорились, что со следующего ее урока все демонстративно уйдут. В классе остались пять человек: три девчонки и мы с Витей. Одна из девочек, Лена Фролова, была дочкой учительницы, которая учила нас в этой школе, – понятно, что уйти с урока она не могла ни при каких обстоятельствах. А мы с Витей знали, что если уйдем, нам от родителей достанется, и решили не нарываться на неприятности. Урок получился странный, тихий, с пятью учениками… А потом, конечно, был скандал, родительское собрание и проработка всех. Наши одноклассники смотрели на нас волком, говорили, что мы предатели, что мы должны были поступить как весь класс… Зато родители нас хвалили, что мы не поддались стадному чувству и поступили так, как решили сами. В общем, со стороны класса нам была обструкция и презрение, но мы ее пережили. Все-таки нас было двое, мы вместе ходили в школу и вместе возвращались, каждый день общались и жили своими интересами.

Так продолжалось, наверное, до восьмого класса. Однажды Витя пришел к нам и сообщил, что родителям дают отдельную квартиру. Я спрашиваю, какую, сколько там комнат… И когда он сказал, что четыре, я чуть со стула не упал. Представить такое нам, живущим в коммуналках, было невозможно. Вскоре Витя переехал в Ульянку, и когда в первый раз я приехал к ним, то испытал другое удивление, увидев размеры этих четырех комнат, кухни и ванной комнаты с сидячей ванной рядом с унитазом. Это была та самая пресловутая хрущевка, без нормальной прихожей, коридора, отдельного туалета. Как можно было жить в такой квартире друг у друга на головах, я не представлял, хотя, наверное, это все-таки было лучше, чем у нас с соседями на кухне. И там у Вити была совсем маленькая своя, отдельная комнатка, где помещались только стол, кровать и шкаф.

А наш класс перевели в новую, как тогда говорили, экспериментальную школу. Ничего экспериментального там не было, школа была типовым и характерным для середины 60-х годов зданием. Она находилась довольно далеко от моего дома, на Школьной улице, и ходить в нее пешком теперь приходилось значительно дольше. Но это уже были старшие классы, и жизнь там стала поинтересней, чем в старой школе. У меня появился новый приятель, который жил на той же лестнице, под нами, в такой же двухкомнатной коммуналке. И его мама также работала с моим отцом в банке. Интересы у нас уже были другие – музыка, пластинки, магнитофон, Битлы, девочки, школьные вечера, танцы…

Но с Виктором мы перезванивались и продолжали периодически встречаться. На каникулах я приезжал к нему (ехал до метро, потом на метро, от Автово – на трамвае), и мы гуляли по незнакомой и необжитой еще тогда Ульянке, спускались за проспект Стачек и долго шли в сторону залива по пустырям, по топкой земле, по какому-то сухому, пахнущему болотом тростнику. Пейзаж вокруг был пустынный и безрадостный.

Старшие классы пробуждали во мне новые интересы, которые перебивали все прочее, а учебу и подавно. Виктор постепенно отдалялся, уходил на какой-то второй план.

Мы закончили школу, и я поступил в Институт культуры – кулёк, как его все называют. Началась вообще какая-то другая, вольная и взрослая жизнь. А Виктор на очное отделение не прошел и в результате поступил в Северо-Западный заочный политехнический институт. Эти два вуза находились напротив друг друга на Дворцовой набережной, и в народе сложилась такая присказка: «На берегу Невы стоят две дуры – заочный Политех и Институт культуры». В общем, кончилось это тем, что следующей весной Витю забрали в армию.

И отсюда начинается драматическая часть моего повествования.