Ирина Барабанова - Странная девочка, которая не умела как все

Но Света не хотела. Даже после долгого разговора с дядей Толей (папа ее), что гуманизм – наше все, а дети – его агенты. Света упиралась.

Настал и ее черед провести со мной целый день. Родители утром ушли на работу, заперев дверь на тяжелый навесной замок. Собирались тихо, чтобы не разбудить дочку. Кота выгнали в коридор.

Света должна была встать в 6 утра, собраться и пойти на другой конец города для встречи со мной. В ее задачу входило накормить ребенка завтраком и играть в познавательные игры без спичек и стекла. Она взяла себя в руки, стиснула зубы и пошла.

Я знала, что она идет. Умылась, поела, забрала кота и заняла оборону.

Стук в дверь. Тишина. Потом в окно (мы жили в своем доме). Никого. Потом в другое окно. Снова в дверь. И так несколько раз. После чего мы с котом появились. И я, подражая Ричарду III, патетически произнесла:

«Иди домой. Нам и без тебя хорошо. Мы тебе не откроем!»

Белое лицо 14-летней девушки стало багровым, глаза – как у рыбы в сетке рыболова. Она отчаянно затрясла ставни.

Что нам с котом оставалось? Мы ушли в другую комнату, включили радио на полную катушку и устроили танцы.

Через несколько минут раздался странный звук. Посыпались кнопки с марли в форточке. Упала с подоконника банка с квасом. Треск дерева и визг разорвавшейся ткани…

Дверь распахнулась и… на пороге появилась… разъяренная Ума Турман, готовая порубить-покромсать Билла на куски и кусочки.

Ну, все! Спасайся, кто может! Кот под кровать, я – более сообразительная – к входной двери. На крик прибежала соседка. Поймала ключ от замка. Открыла дверь и спрятала ребенка на огромной материнской груди. Меня ждали вкусный обед и утешения.

А свирепой Уме Турман (в синяках и порванном платье) пришлось залезть на дерево и трескать вишню до возвращения родителей. Свой долг она выполнила.

P.S. До сих пор остается загадкой – как пухленькая девочка-подросток пролезла в форточку, в которую никогда не мог протиснуться даже в меру упитанный кот. Мистика.

У всех коровы были черно-белые, а у нас цветная. Каштановая. Других звали Буренками, а нашу – Жданка. Мы с бабушкой ее у ворот встречали. Потом они шли во двор по интимному вопросу – молоко доить. Меня мелкую не пускали. Вдруг Жданка нечаянно лягнет. Но я была уверена, что она ко мне хорошо относится и нечего такого «нечаянного» делать не станет.

– Бабуль, можно я попробую, как ты?

Бабушка от неожиданности чуть заикаться не начала, услышав за спиной мой голос. Нарушила я их идиллию своим вторжением.

– Ой, иди, поиграй, Ирина! Тебе нельзя, ты еще маленькая!

– Я не маленькая! Ты ничего не знаешь! Я у бабушки Маши воооот такого БЫКА доила!

Бабушка подпрыгнула, Жданка вздрогнула, задела копытом ведро, и молочная волна накрыла меня аж с макушки.

Вот это да! И молока нахлебалась, и волосы с платьем измочила.

Бежать скорее к кадушке с дождевой водой отмываться. Пока мама не видела, а бабушка с табурета не встала.

Ноги налетели на курицу, споткнулись и платью пришел конец в грязной луже.

Н-да. Кадушка уже не поможет. Надо идти сдаваться. Волосы в репьях и куриный помет кожу щиплет.

Я к крыльцу, а из окна плач старшей двоюродной сестры:

– Не буду я больше с этим ребенком сидеть! Она не ест, не спит, не слушается! Вчера весь день в бабушкиной юбке пыль с дороги таскала и салют в курятнике устраивала!

– Наташа, доченька, не горюй. Она же маленькая еще. Тебе с ней поиграть надо, заинтересовать.

– Я пробовала. Кукол вдоль лавок рассадила, кашу из печки достала, по тарелкам разложила. Сижу, жду, когда она проснется. А она? Пришла, посмотрела на нас и говорит: «Ну ладно, Наташенька, ты тут с ними поиграй, а я пойду погуляю». И весь день на качелях прокачалась.

Ох, все грехи мои напоказ. Интересно, а мама слышит?

Заходить в дом или на заднем дворе отсидеться?

Вдруг кто-то хвать меня за шиворот и к себе разворачивает….

– Это что за «чудо-юдо» к нам в гости забрело? И пахнет то оно как! Боже мой!

Все! Попалась! Бежать не получится. Лучше умереть на месте. Но как?

Тут крупным планом лицо дедушки.

– Ирина, это ты?

– Не я…

– А кто?

– Не знаю.

Он взял меня на руки и занес в дом.

– Девушки, посмотрите, кто к нам пришел, и имя сказать отказывается?

И сделал то, чего я больше всего боялась. Отдал маме. Она посмотрела обреченно на чумазое существо, которое еще утром называлось ее ребенком, и молча повела его в баню. А что поделаешь? Каким бы оно – это «чудо-юдо» – не было, все равно свое. Родное. А значит – любимое.

Не помню имени и лица той девочки. Только руки. Фарфоровые ладошки. Бесконечно длинные гибкие пальчики. Они просвечивали на солнце и казались иногда золотыми, иногда небесно-голубыми. Особенно, когда она танцевала или пускала их гулять по воздуху. В тот момент мне казалось, что они птицы. Райские. Фантастические. Взлетающие легко и вдохновенно… Это было самое яркое воспоминание из детского сада.

Я мечтала (как все маленькие девочки) о волосах Златовласки и платье Мальвины. Но только понарошку, чтобы никто не догадался.

А потом возникла репродукция Мадонны Боттичелли. А точнее, волшебные руки… Откуда он ее знал? Эту девочку из моего детства?

К 7-ми годам за моей спиной было три свадьбы и одни похороны. Если в первых трех случаях взрослые пели, смеялись и целовались, то в последнем – ели, плакали и обнимались. Однако на всех мероприятиях место ребенка было в «зрительном зале». Иди, играй с мелкими. Не хочешь? Тогда на горшок и в кровать. Но у меня были другие планы. Жизнь только начиналась, и не участвовать в ней было преступлением.

Уже на второй свадьбе у меня была собственная фата (подошла тюлевая накидушка с подушек), пластиковое кольцо с дельфином и Жених. Мальчик воспитанный, поэтому не сопротивлялся. Для большей убедительности и важности момента мы уселись за столом между молодоженами. Нас пытались согнать, но от детского крика впервые за всю церемонию проснулась прапрабабушка и поддержала наше решение. Спорить с ней никто не отважился, и молодые целовались через наши головы. А мы ели из их тарелок и исследовали брачный наряд. Мне, например, очень понравилась бумажная роза на груди у невесты, и я переколола ее себе. Мой жених нашел в кармане у молодожена рубль юбилейный с Лениным. Показал владельцу. Тот счастливый махнул на него рукой и деньги сразу же перешли в нашу семейную казну, в мой карман. Потом я захотела салат с другого конца стола. Моя «вторая половинка» полез, чтобы его достать, и опрокинул вазу на платье новобрачной. Она заревела. И к нашей радости все ушли спасать наряд на улицу к колонке. Мы остались с женихом одни. Доели салат. Поцеловали друг друга и уснули на стульях.