Михаил Кураев - Другие времена

Майор Сергеев, старший следователь по особо важным делам, а других дел Главное управление практически и не вело, большой охотник за хитроумным жульем, ворующим в особо крупных размерах, лицом располагал совершенно непримечательным, как говорится, незапоминающимся.

Хорошо сыщику иметь такое лицо, но если лицо это возвышается над толпой, как восклицательный знак, то немаловажные для деликатной профессии черты, стертость и неприметность, тут же теряют свое достоинство.

Носитель непримечательного лица был виден за версту, такой он был длинный.

Прадеда его по отцовской линии звали Сысой, что, впрочем, к делу о Кукуеве отношения не имеет.

Черты лица майора Сергеева были правильными и мягкими, как Средне-Русская возвышенность. И мимика у него была спокойной, что свидетельствовало о том, что у хозяина невыразительного лица нет ни склонности к крайностям, ни нервозности, а это вызывает доверие, и не только у начальников, но и у подозреваемых, подследственных и, что немаловажно, у свидетелей, проходивших по особо важным делам.

Именно свидетелей при хищении социалистической собственности оказывалось всегда с избытком.

Приятели из политехнического, где учился правнук Сысоя, однокашники и друзья, узнав о том, что Сергеев пошел в милицию, отнеслись к этому, разумеется, по-разному. Одни как к предательству профессии, другие как к чудачеству, но все вместе если не насмешливо, то иронично.

В ответ на упрек, дескать, неинтеллигентное это дело, сыск, следствие, допросы, Сергеев спрашивал собеседника, считает ли он интеллигентом поэта Блока, Александра Александровича, с большим успехом работавшего в Следственной комиссии Временного правительства. Официально поэт был призван авторитетно редактировать протоколы допросов, а по преданию не только редактировал, и не только допрашивал, но как человек, ко всякому делу относящийся творчески и увлеченно, написал пособие по тактике допроса. Последнее, скорее всего, было фантазией, но категорических возражений на этот счет ему никто не предъявлял.

Сергеев пошел в милицию в те времена, когда репутация Комитета безопасности, обрушенная Хрущевым, Никитой Сергеевичем, и после низвержения самого Никиты Сергеевича все еще продолжала падать, но уже потихоньку, а милиция в противовес ГБ возвышалась.

Вот и Брежнев, Леонид Ильич, в начале своего утомительно долгого правления приложил немало труда для усиления роли как раз МВД.

Призванный на пост министра тов. Щелоков, Николай Анисимович, с которым будущему Генсеку так хорошо поработалось в свое время в солнечной Молдавии, должен был создать в противовес ГБ, структуре закрытой, свою структуру, открытую, по крайней мере, для него, Брежнева, Леонида Ильича.

И надо признать, что с точки зрения собственной безопасности, в интересах защиты себя от случайностей, постигших, к примеру, его предшественника, он сделал все дальновидно и правильно. Чем разбираться, что там, на Лубянке, в этом непроницаемом ящике, происходит, лучше его людей осадить, а ящик задвинуть.

Нам же в этой связи следует лишь заметить, что экономический отдел ГБ был не просто передан в милицию, но уже в милиции развернулся в организацию, наделенную огромными полномочиями.

Либеральная публика, лишь догадывающаяся всю жизнь о намерениях власти по разного рода внешним признакам, тут же эту рокировочку объявила многообещающим началом в духе десталинизации и возвращения к ленинским нормам жизни.

При этом временное возвышение МВД не было в КГБ забыто, мстить милиции никто не собирался, а вот ставить ее на свое место приходилось постоянно.

Интереснейшие события можно было наблюдать на пересечении двух течений!

Развернулась борьба за утверждение ленинских норм неотвратимости наказания, и борьба эта породила невиданную ранее форму пресечения преступлений, близкую к тому, что можно ожидать лишь на высшей стадии развития самосознания человека, на высшей стадии развития чувства ответственности перед обществом.

Комитет государственной безопасности помог осознать свои ошибки министру внутренних дел тов. Щелокову Н. А., и он, не доводя дела до суда, застрелился.

В свою очередь осознал, не без подсказки со стороны МВД, свои ошибки заместитель председателя КГБ тов. Цвигун С. Я., тоже генерал армии по званию, и он не захотел искать правды в суде и вынес себе суровый приговор сам, в общем, тоже застрелился.

Хотя бы эти два ярких примера необходимо сохранить в нашей исторической памяти, они проливают свет далеко вперед, позволяя предположить, что в будущем, на высшей ступени общественного самосознания, суды отомрут.

Достаточно будет человеку указать на его ошибки, и… он сам решит, как быть дальше.

Остается лишь пожалеть, что общество свернуло с этого ясного и в высшей степени привлекательного пути в такие дебри, где пальба стоит непрекращающаяся, а кто наводчик, кто стреляет, кто патроны покупает, кто подносит и кому все это нужно, так до сих пор и не ясно, хотя трупы налицо.

Громогласные убийства, и это стало приметой нашего времени, президент, как правило, берет под свое личное расследование. После многолетней и тщательной работы следственных органов, направляемых в нужную сторону чуть ли не самим президентом, выносится авторитетное предположение о том, что «убийство носило заказной характер».

За десять лет новой власти все «заказчики» из тех, кто пожелал остаться неизвестным, так до сих пор и пребывают неизвестными.

Вот так же неизвестные убьют и Дмитрия Дмитриевича, и довольно скоро.

В провинциальной хронике происшествий не будет сказано о том, что президент или кто-нибудь из начальства поменьше возьмет расследование этого убийства под личный контроль.

Бери тот же президент такого рода незначительные происшествия под личный контроль, тогда его аппарат, и без того немалый, должен был обрести свое Главное следственное управление со штатом, превышающим все остальные следственные управления вместе взятые, поскольку все вместе взятые следственные управления с задачей расследования особо важных преступлений не справляются.

Небольшой исторический экскурс, без капли вымысла, без тени художественной красочности, изощренности, без присущего иным сочинителям налета воображения, вот такая справка нужна лишь для того, чтобы понять главное, ленинский принцип неотвратимости наказания сам по себе неотвратимостью не обладает.

Кукуев мог бы вести себе и вести свою «широкозахватную» (Пионов-Гольбурт) деятельность, если бы люди на непроницаемой высоте, наделенные огромной властью, не были повседневно и ежечасно так обеспокоены тем, чтобы эту власть сохранить, упрочить и по возможности увеличить.