FRIGIDNYIY KAY - НЕМОТА

– Три полоски «Animal ДжаZ».

Окей. Сошлись на Трёх полосках . Моё отношение к «Animal ДжaZ» было нейтральным, как в целом к русскоязычным музыкантам, не считая Глеба и Вадима Самойловых, поэтому что «Animal ДжaZ», что «БИ-2», что «Сплин» – по барабану. В библиотеке я распечатал аккорды и со следующего вечера стал в составе отряда ежедневно зависать после полдника на репах. В процессе выяснилось, что поёт Ксюша так себе и Три полоски – не самый удачный для неё выбор. Она не тянула ни «Смысловые галлюцинации», ни «Танцы минус». Компромиссом стала Сид и Ненси «Lumen», предложенная вожатой.

Незаметно для себя я сблизился с народом. Да так плотно и стремительно, что приноровился с пацанами гонять мяч на спортплощадке, ходить на дискотеки, против которых бастовал, перестал сычевать. Произошло это не на пустом месте. Имелась кое-какая подоплёка, подобная острой прослойке корицы в свежеиспечённом бисквите.

А утро седьмого дня выдалось суматошным. После завтрака часть из нас ломанулась гладиться, часть – собирать декорации, остальные под руководством вожатых – прогонять номера. Мы с чуваками из комнаты занимались конспирацией банок «яги», доставленных до лагеря старшим братом Костяна. Риск быть рассекреченными одновременно пугал и будоражил, породив недюжинный выброс адреналина.

– А если спалят? – спросил Кучерявый, стоя на шухере. – Предкам стуканут?

– Да забей. Сегодня все после концерта набухаются. Ты чё, первый раз здесь что ли? – бросил Костян -смуглокожий, длинный, как я, знаток лагерных дел. Отменно рисовал граффити, кстати.

Одолев обеденные тефтели с тушёной капустой, мы с Мальковой минут на пятнадцать застряли в актовом зале, откуда я прямиком направился гладить белую футболку с черепом, намывать запылившиеся кеды – причипуриваться, в общем. Заранее сунул в карман медиатор, настроил гитару. Хотелось верить, что я не налажаю, не обоссусь от волнения, а моя певичка не забудет текст. Может, накатить перед выступлением? А стоит? Вдохнув терпкий, бьющий в ноздри запах спирта из нагретой одеялом банки, побоялся раньше времени надраться, подставив Костяна или завалив выступление, потому воздержался, но пацанам для крутости сказал, что сделал пару глотков, забив запах освежающими леденцами. Прокатило, вроде.

Концерт начался в пять и продолжался часа три. Естественно, большую часть времени я сидел на гвоздях. Переживал – дебютный публичный выход как-никак. Да ещё и с человеком, который не вызывал доверия. Но при всём том не удавалось абстрагироваться от навязчивых мыслей, фривольно блуждающих по закоулкам сознания при взгляде на сидевшего через два кресла человека.

– Глеб, готов? – прилетело со стороны. – Номер с постановкой первого отряда срывается, так что следующие – вы.

Я вздрогнул. Токсичный страх прошиб до волос на затылке, а башку защекотали сомнения: «Если опозорюсь, завтра же поеду домой. Пофиг».

Плохо, хорошо ли – я не опозорился и домой не засобирался. Мы ничего не выиграли, но выступление прошло без эксцессов, народ даже попросил меня сольно исполнить на бис Три пути «Lumen», которую я учил во время подготовки. А за кулисами Саша – вожатая, которую за глаза называли просто Саньком, по-братски потрепала мою белёсую макушку, заверив близстоящих людей в том, что однажды девичий табун потопчет мои поля. Я польщённо рассмеялся – сказано-то было от симпатичной девушки. Никакие табуны, разумеется, в моей жизни не промелькнули. Ни тогда, ни многими годами позднее. А вот сам я тем вечером и последовавшей за ним ночью, вполне был не прочь стать частью стада, вкусив сочной травы с заветного поля. Звёздная трёхминутка настолько сорвала тормоза, что когда после дискача ребята из отряда предложили дождаться отбоя и после проверки тихо свалить к реке, продолжив тусич, примкнул к числу активистов, не колеблясь, поддержав авантюрную затею.

Так как кучно бежать палевно, решили поделиться на два-три человека и по очереди покинуть корпус через окно в комнате девчонок. Проблемы с комендой не страшили. Все знали: после полуночной проверки она отключается и даёт в своей каморке знатного храпака.

Сунув в рюкзак оставшийся запас алкоголя и пачку чипсов, мы с Костяном и Кучерявым миновали железное ограждение, выйдя к исхоженной асфальтированной дорожке, по какой днём ранее вожатые, как детсадовских, водили нас к воде поплескаться. Кучерявый трусился, то и дело причитал из-за порванного рукава олимпийки, нудя, что, если до его родителей дойдёт информация об этой ночи – не видать ему нового компа к учебному году, а дискотеки сменятся на огород. Мы с Костяном безудержно ржали, слушая его нытьё, но думаю, если б не выпитая бутылка дешёвого пойла и подскочивший уровень дофамина, подобное бесстрашие я бы вряд ли демонстрировал, пробираясь сквозь темень фиг знает куда и зачем. Хотя нет, я знал зачем.

Добравшись полными песка конверсами до места, откуда открывался выход к стеклянной глади чёрной реки, моментально принялся в толпе из десяти – пятнадцати человек выискивать глазами ту, ради которой пришёл.

– Пацаны, курить будете? – с ухмылкой произнёс длинноносый Дятел с первого отряда, повсеместно расхаживающий в жёлто-фиолетовой рэперской бейсболке. Не думал, что старшаки тоже явятся.

Костян без раздумий кивнул, принявшись ответным жестом извлекать из рюкзака алкашку, Кучерявый отказался, а я замешкался, видя, что, непринужденно пуская дым, она с любопытством в зелёных глазах, густо подведённых карандашом, смотрит с недвижимых качелей в нашу сторону. Как тут сказать: «Нет»? Надо быть охуительно тупым дебилом.

Взяв из холодных рук рэпера пачку сигарет и зажигалку, я неумело прикурил, надеясь не закашлять, но куда там. То была моя первая непрезентабельная проба, в ходе которой я не без гордости прихренел: «И это то, от чего люди отказаться не могут? Фигня какая-то». При этом собой остался доволен – как иначе! Самая топовая тёлочка отряда засвидетельствовала, что я не слюнявая мамкина рохля, а классный парень, ничем не хуже дымящих старшаков в рэперских кепках. Наивный.

Пока одна кучка курила, другая передавала по кругу вино и пивас. Вместе с тем завсегдатаи заводилы травили шутки, охмелевшие смеялись по поводу и без, а в качестве музыкального сопровождения звучали девчачьи повизгивания. Приземлившись на холодный песок, я вдыхал ртом речной воздух, не переставая таращиться на Настю. Сняв кроссовки и подвернув до колен синие шаровары (тем летом иметь такие было весомым признаком стилёвости среди девчонок), она органично пританцовывала в центре собравшихся под заигравшую на телефоне Poker Face , затем глотнула вина и, вынув изо рта дятла сигарету, манерно затянулась. Пряди медных волос падали на лицо, из-под чёрной майки выглядывала лямка голубого бюстгальтера. Меня коробило. Угар ушёл, оставив тошноту и растерянность. Я влюбился. Влюбился в девчонку, по которой сохло пол-лагеря. Хоть в течение недели мы мало-помалу общались, такими прыщавыми мальками, как я, Настя не интересовалась. Рядом с ней крутились парни постарше, опытные, самовитые, и гитара в таких делах – как пистолет, заряженный детскими пульками. Бесполезна. Бичуя себя за нелепые надежды, я хотел окликнуть Кучерявого и, не дожидаясь окончания веселья, вернуться в лагерь, но не тут-то было.