Михаил Сверлов - Бегущая по тундре. Документально-художественная повесть

– Ты не смотри, что он такой доступный, – шепнул ей на ухо Виктор. – Он – подполковник НКВД, в войну был разведчиком. А к нам сам попросился. Вот! Мужик толковый, но жёсткий. Брат того, знаменитого Щорса 26 26 Николай Александрович Щорс – командир 1-й Украинской советской дивизии, переименованной в дальнейшем в 44-ую стрелковую дивизию Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Погиб в бою 30 августа 1919 года. .

– Не брат, а троюродный брат, – уточнил Игорь Александрович, слышавший «театральный» шёпот Ощепкова. – Ну, что, барышня, – неожиданно галантно спросил он, – будете здесь в конторе бумагами заниматься или со мной в шахту?

– Я бы хотела в шахту, – немного растерявшись от такой прямолинейности, сказала Аня, и добавила, – если можно.

– Ну, со мной всё можно, – заверил Щорс.

Они сели в его машину и доехали до Нагорного. Вошли в здание, стоявшее рядом с шахтой, и прошли в комнату подготовки шахтёров.

Там Анну переодели в специальный комбинезон, дали каску, повесили сумку с батареей для электрического фонаря, и они вошли в клеть, которая с грохотом закрылась и пошла вниз с ужасным скрипом и дребезжанием.

Позже Анна с трудом вспоминала, что видела там, внизу в полутемноте, в угольной пыли и грохоте отбойных молотков. Они куда-то ходили, Щорс с кем-то разговаривал, представлял её, она кому-то и зачем-то кивала головой и всё время пыталась улыбнуться, что, наверно, у неё получалось слабо. В общем, когда они поднялись из забоя, сил у неё не было.

– Хотите посмотреть на себя? – спросил какой-то шахтёр и подвёл её к шкафу с зеркалом. Оттуда на Аню смотрел человек с чёрным, как у негра, лицом, всклокоченными волосами и одетый в жуткую одежду не по размеру.

– Неужели это я?.. – Анна повернулась к Игорю Александровичу.

– …Может ясная заря? – продолжил фразу Щорс. – Вы, Вы, Анна Дмитриевна! С шахтёрским крещением Вас!

– А я в бога не верю, – как-то растерянно ответила Анна.

– Ну, и не верьте себе, пожалуйста. А у нас, шахтёров так принято говорить. Кто первый раз спускается в шахту, того поздравляют с крещением – вхождением в семью шахтёров.

– Ой! А я не знала. Значит, спасибо Вам за моё крещение. – Все засмеялись.

Потом ей предложили пойти в душ, и пока она приводила себя в порядок, никого туда не впускали. После обеда в столовой шахты Анна и Игорь Александрович поехали на его машине в прибрежный посёлок. В машине он ей сказал: «У меня через сорок минут встреча со школьниками. Если хотите, могу пригласить».

– Конечно, хочу!

– Сейчас заедем ко мне домой. Мне надо кое-что прихватить с собой и переодеться.

Через полчаса они были в средней школе посёлка Бухта Угольная. Встретил их директор школы Буча Ираклиевич Пагава.

– Дети ждут, – сказал он, пожимая им руки. – Игорь Александрович, на этот раз Вы взяли то, что Вас просили дети?

– А как же! – ответил Щорс и вдруг вынул из длинного бумажного пакета шашку.

– Ой, сабля, – непроизвольно сказала Анна.

– Не сабля, а шашка, – поправил её Щорс.

У входа в небольшой спортивный зальчик, где собрались учащиеся школы, гостей познакомили со старшим пионервожатым школы Николаем Колохмановым и его женой – учительницей начальных классов, девятнадцатилетней Тамарой Ивановной – секретарём комсомольской организации органов образования посёлка. Тамара и Анна удивлённо посмотрели друг на друга и засмеялись.

– Когда я поступила в Анадырское педучилище, Аня училась на последнем курсе, – сказала Тамара. – Она была у нас комсомольским заводилой.

– Ну вот, а теперь она окружной заводила, – сказал Щорс смеясь. Они прошли в зал. Сидящие там дети при их появлении встали.

– Здравствуйте дети! – поздоровался с ними директор.

– Здравствуйте, – хором ответили они.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал директор детям и пригласил пришедших с ним гостей пройти к отдельно стоящему столу. Колохманов добавил к нему ещё два стула, и все расселись за столом. Щорс рассказал детям о революционном пути своего троюродного брата, передал ребятам его шашку, попросив при этом не вынимать её из ножен. Затем, по просьбе директора, он рассказал о своём участии в Великой Отечественной войне.

После официальной части перед гостями выступил школьный хор. Начали они с песни о Щорсе:

На вопрос в куплете: «Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведёт?» – неожиданно ответил маленький, белобрысенький мальчик:

– и весь хор подхватил последнюю строчку куплета.

Потом дети спели ещё несколько революционных песен, но Анне запомнилась песня, которую исполнил всё тот же белобрысенький паренёк.

Это была песня Гавроша:

– и хор подхватывал:

– Интересный мальчик, – прошептала Тамара Ивановна. – Он практически не говорит, заикается. Чего-то сильно испугался и перестал говорить. Таким и пришёл в первый класс. Мы с Мишиной мамой договорились, что он будет всё время петь. И на уроке, и на переменках, и когда гуляет с ребятами. Это должно восстановить его умение разговаривать. Когда он забывается и не волнуется, то говорит. Но стоит ему заволноваться, – не может выговаривать слова.

В Бухте Угольной всех шаловливых детей пугали чукчами: «Вот придёт чукча, заберёт тебя в тундру и отдаст на съеденье росомахам», – говорили они своим чадам, совершившим какой-нибудь плохой поступок. Например, когда те цеплялись за металлические сани, которые тащил тихоходный трактор ( а другого транспорта в посёлке практически и не было ).

И никого из детей не пугало то, что как-то однажды одного из них закрутил конец металлического троса, тянувшийся за санями, протащив мальчишку километр, пока его не увидели взрослые. Ребёнок, конечно, погиб… Мишке за такие зацепы давали ремня, причём и отец, и мать.

Но кто же этого не переживал из его друзей? Пугалки, вроде «придёт чукча…», тоже не срабатывали до той поры, пока Мишка, однажды, почти совершенно случайно, не разбил любимую мамину чашку.

Не успел он спрятать осколки в мусорное ведро, как открылась дверь, и на кухню с улицы зашёл настоящий чукча в кухлянке, торбасах и с какой-то палкой в руках.

Мишка страшным голосом заорал, рванул в родительскую комнату и забился под кровать.