Михаил Сверлов - Бегущая по тундре. Документально-художественная повесть

Вошедший чукча, а это был каюр, с которым Мишкиному отцу нужно было ехать в командировку в Алькатваамскую тундру на просчёт оленей, тоже испугавшись истошного крика мальчишки, выскочил на улицу.

Там его и увидел идущий домой отец Мишки.

– Ты чего тут сидишь, а не в доме? – здороваясь с ним, спросил он.

– Да там, это, мальчишка шибко кричал. Наверно, ругался и не хотел, чтобы я был на кухне.

– Какой мальчишка? Маленький светленький или чернявенький побольше? – полюбопытствовал Николай, смеясь.

– Да я не успел разглядеть. Он тут же убежал в комнату. Наверно испугался, – всё так же серьёзно ответил Пананто.

– Ну, пойдём, посмотрим, – сказал отец и вошёл в холодный тамбур. Пананто остался на месте.

Войдя на кухню, отец позвал сына. Тот не отвечал. Зайдя в комнату, он и там не обнаружил его.

– Ну, ты где? Давай вылазь, – полушутя, полусерьёзно позвал отец. – Да что такое с тобой? Ты где? – Он прислушался. Какое-то движение произошло под кроватью, где всегда стояли ящики с китайскими яблоками. Он заглянул под кровать и увидел, непонятно как поместившегося у дальней кроватной ножки сидящего сына. Тот обхватил ножку двумя руками и дикими глазами смотрел на отца.

– Минька! Это же я, твой папа, – сказал Николай и протянул к сыну руку. Но тот только сильнее прижался к ножке кровати.

– Что с тобой? – уже серьёзно спросил отец, – давай вылазь, – и он попытался достать сына. Тот в ответ опять страшно закричал, да так, что отец пулей выскочил из-под кровати. «Во, дела! – подумал Николай. – Как же теперь его оттуда вытащить?» Но тут пришла жена.

– Ты чего такой задумчивый? И Пананто какой-то растерянный на нартах сидит. Вы в тундру-то сегодня поедете? – спросила она.

– Да, погоди ты с тундрой. Тут посложнее дело вырисовывается.

– Какое дело? – Люся, с тревогой посмотрела на мужа.

– У нас там, – и Николай показал пальцем на кровать, – сидит Мишка и не хочет вылезать оттуда.

– Откуда? – она осмотрела кровать, на которой никого не было.

– Оттуда, из-под кровати, – снова ткнув пальцем в кровать, сказал Николай.

– Что это он там удумал? – и Люся хотела было заглянуть под кровать.

– Не надо, – остановил её муж. – Он будет кричать. Я уже пробовал.

– Как кричать? Почему? – на глазах Люси появились слёзы. – Что ты с ним сделал?

– Да ничего я не делал, – уже нервничая, ответил Николай. – Мне Пананто рассказал, что когда он зашёл на кухню, думая, что я дома, то Мишка страшно заорал и убежал в нашу комнату, а Пананто выбежал на улицу. Я пришёл, нашёл сына здесь, – он третий раз ткнул пальцем в кровать, – хотел его достать, а он ухватился за ножку кровати и так заорал, что я обалдел.

Люся упала на пол, наполовину влезла под кровать. То, в каком состоянии она увидела там сына, чуть не лишило её сознания. Она громко заплакала, протянула руку к сыну и позвала: «Мишунька! Маленький мой мальчик. Иди к мамочке, мой дорогой. Я никому не дам тебя в обиду, мой маленький кузнечик».

Мишка отсутствующим взглядом смотрел сквозь неё. Мама потянулась и рукой погладила его по голове. Слёзы лились из её глаз. Мишка, бесстрашный заводила мальчишеской компании, маленький смелый хулиганчик, ухватившись за ножку кровати, трясся от страха, как осиновый листок.

«Ну, успокойся, мой хороший, успокойся. Это я – твоя мама», – говорила она сыну, гладя того по голове, плечу, руке. Но тот, было такое впечатление, просто не понимал, кто перед ним.

Неожиданно под кроватью появился кот Барсик. Он пришёл с улицы и сразу же полез под кровать. Подойдя к Мишке, он стал тереться об его локоть и вдруг так громко замурлыкал, как не делал никогда. Казалось, он говорил мальчику какие-то свои, успокаивающие, ласковые кошачьи слова. Люся молча, не переставая плакать, смотрела на них. Через некоторое время Мишка пошевелился, опустил глаза на кота, затем перевёл их на мать. «Тттты… чечечегого тыты тут деееелллаааеешь?» – с трудом спросил он. Мама взяла его руку и потянула к себе.

– Иди ко мне, мой хороший, иди!

– Ааа ттты нее бббудддешь мммееня ррррууггаать и отттдааавать чччукче заа чччашку? – спросил вдруг он.

– Да какая чашка, мой любименький! Плюнь ты на эту чашку, и давай будем вылезать отсюда.

– Ааа чечччууукча ууушёл?

Люся неожиданно представила себе всю картину случившегося: «Хулиганишь, плохо себя ведёшь? – придёт чукча и заберёт тебя». Разбилась чашка, и вошёл Пананто – сработало родительское предсказание; жуткий страх и желание куда-нибудь запрятаться. Всё это промелькнуло в уме Люси.

– Да нет никакого чукчи! Иди ко мне, – она оторвала сына от ножки и прижала его тоненькое, ещё трясущееся от страха тельце к себе.

– Ну, ты там что, заснула? – послышался голос отца.

– Иди и скажи Пананто пусть едет домой. Сегодня вы никуда не поедете, – ответила Люся и, не выпуская из рук сына, елозя всем телом, она стала выбираться из-под кровати. Видя это, Николай наклонился и вытащил их обоих оттуда. Затем вышел на улицу.

– Вот что Толя, – сказал он каюру, – мы сегодня никуда с тобой не поедем. Давай отложим это на завтра. А ты, если сможешь, надень дома что-нибудь цивильное и вечером приходи к нам. Я тебя с сыном познакомлю, чтобы он больше тебя не боялся. Договорились? – Пананто согласно кивнул головой, и собачья упряжка умчала его в начинающуюся пургу. «Правильно, что не поехали сегодня. Не хватало ещё пурговать в тундре. Поедем после пурги», – и Николай вернулся домой.

Мишка перестал говорить. Нет, он пробовал, но у него это не получалось. Правда, некоторые слова он выговаривал, но с трудом. Иногда, заигравшись с мальчишками или с братом, он мог сказать несколько фраз. Но когда приходил «в себя», то опять замолкал. Врачи сказали, что заикание не лечится.

Он познакомился с Пананто, и они даже подружились. Анатолий несколько раз катал его на своей собачьей упряжке и консультировал Мишку, когда у того появилась собака.

Прошло лето. Мама была в шоке. Нужно было идти в первый класс, а как в таком состоянии сын будет учиться? Помогла первая Мишкина учительница – Тамара Ивановна Колохманова. Откуда этой девятнадцатилетней выпускнице Анадырского педучилища было известно, что заикание можно лечить пением?.. Но, они договорились с Людмилой, что Мишка будет петь и в школе и дома. Так и пошло.

Сначала Мишкиным окружением это принималось со смехом, но потом все дети успокоились и даже стали требовать от него, чтобы он пел, когда хотел что-то сказать. Тут надо отметить, что Михаил пел, и неплохо пел в художественной самодеятельности поселка и школьном хоре, так как у него был вполне приличный голос.

Закончился концерт, и ребята окружили гостей школы. Все хотели дотронуться до шашки, вынуть её.