Павел Опанасенко - 33 – несчастье? Карибский кризис

– Это хорошо, значит, ты на верном пути, если ищешь, а не просто веришь на слово. Нужно доверять своим чувствам, своему телу. Иногда всё говорит об удачном решении ситуации, но ты чувствуешь подвох. Объяснить не можешь… Но чувствуешь… Это с тобой говорят ангелы шелестом своих крыльев. Доверяй им…

Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент в наш диалог вмешался вернувшийся Игорь.

– Идемте, я все разузнал!

На сообщение о завтраке проснулся и наш третий член команды, Максим.

– Ну что, где здесь кормят? – он вынырнул из-под своего одеяла, как кукушка из механических часов.

– Возьмите паспорта, билеты и ваучер на питание, – сказал Игорь, параллельно ведя переписку на телефоне. Видимо, разборка с женой у него продолжалась и сегодня, так как лицо его было сосредоточенным, и он периодически чертыхался.

Я встал со своего места и кивнул Арсению.

– Позже договорим…

Арсений кивнул в ответ.

– Слушай, Игорь, а обязательно нужно тратить этот ваучер на еду? – поинтересовался я у своего товарища.

– Не знаю, попробуй в магазине обналичить, вдруг получится, – сказал он и двинулся в сторону кафе.

Я же заприметил небольшой магазинчик с сувенирами и решил оставить себе на память маленькую Эйфелеву башню. Пускай, увидеть её не удалось, но по факту я провел в Париже целую ночь.

Взял со стеллажа статуэтку, раскрашенную в цвет французского триколора. С волнением подошел на кассу. Продавщица пробила на кассе цену статуэтки и с вопросом посмотрела на меня. Немного замешкавшись, я протянул ваучер.

– Хоть бы получилось, – я затаил дыхание.

– Пик… – статуэтка не пробилась.

Продавщица распрямила штрих-код и повторила попытку. Сзади на меня уже косилась длинная очередь ворчливых пассажиров с детьми.

– ПИК-ПИК! – датчик победно сработал.

– Отлично! – обрадовался я, ваучер работает.

Конечно, это была китайская игрушка, но память сохранит эти безумные приключения в парижском аэропорту надолго. И к моей коллекции статуэток добавится ещё одна со своей историей.

Гордый добычей, я купил в соседнем кафе сэндвич и лимонад. Сэндвич был пластмассовый, как из игрушечного магазина, а лимонад приторно сладким. Но голод не тётка, и я съел и выпил всё без остатка. За соседними столиками пассажиры уплетали свиные рульки в кисло-сладком соусе, шоколадные круассаны с ароматным кофе. Огромные бутерброды с ветчиной и сыром запивали красным вином. Пускай не такой шикарный завтрак, как у других за соседними столами, но мой завтрак украшала новенькая Эйфелева башня.

Максим был моряком танкера, и, из-за опоздания на корабль, авиакомпания изменила ему маршрут следования. Теперь он летел в Колумбию, чтобы там сесть на свой корабль.

Обнявшись на прощание, мы простились с нашим случайным попутчиком и товарищем по несчастью. Это очень странный момент, когда ты расстаешься с людьми, с которыми пережил яркие эмоции. И вроде бы не война, и бомбы не взрывались рядом, и пули не летали над головой, но лишения, эта неопределенность, сплотили нас и сделали ближе. Эти трудности заставили нас забыть о конфликте наших государств. Здесь, на чужой земле, мы стали друг для друга близкими людьми и держались вместе.

Мы пообещали найтись в социальных сетях, оба понимая, что это всего лишь дань уважения, правило хорошего тона. Но я был четко уверен, что больше мы никогда не встретимся с Максимом.

– Арсений, мне пора, – я протянул руку в знак прощания.

– Уже… Так быстро? Вот видишь, всему своё время… – сказал Арсений, пожимая мою руку. По его глазам было видно, что он хотел сказать что-то ещё, но Игорь за моей спиной сбил его порыв.

– Бог тебе в помощь, Павел. Даже если ты в него иногда не веришь, он ВСЕГДА верит в тебя…

Я поблагодарил Арсения за житейскую мудрость и пожелал поскорее добраться домой. Ведь его рейс снова перенесли на неопределённый срок. О его дальнейшей судьбе мне ничего неизвестно.

К сожалению, жизнь людей в аэропорту – это не единичные случаи. Как, оказалось, есть даже свои рекордсмены. Например, иранский беженец Мехран Карими.

Мехрану из-за политических взглядов и участия в забастовках иранские власти аннулировали гражданство и изгнали из страны.

Он начал искать политического убежищ в Великобритании. Дорога в Великобританию лежала через Францию. По дороге у него украли дипломат с документами. Прибыв в аэропорт Шарля де Голля, выйти оттуда он уже не мог, пограничники не выпускали Мехрана без документов. Сначала его даже арестовали, но позже выпустили в терминал, где он и прожил целых 18 лет… Быть может, на тех же лежаках, где сидели мы…

Впоследствии режиссёр Стивен Спилберг даже купил мемуары Мехрана и снял фильм «Терминал» на его основе. Вот так, просматривая кино с титрами «основано на реальных событиях», даже не можешь себе представить, как это было в реальности. Зависнуть между двух государств и прожить так полжизни. Думаю, Мехран, как и мы перед стойкой регистрации, когда только начались неприятности, тоже надеялся, что через полчаса всё закончится. Для него всё закончилось через 18 лет.

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ, по ночам лёжа на картонке, свернувшись калачиком, как собачонка…

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ, сидя на ступеньках, попрошайничая у пассажиров на еду…

ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ… Между… Верой и отчаяньем…

Персонал вновь засуетился, когда на табло высветилось время отправки самолета.

Зацокали каблучки, и зашелестели ленты заграждений. Все пассажиры, как по команде, встали со своих мест. Сотни сумок и пакетов зашуршали и забрякали, как доспехи рыцарей перед битвой. Мы с Игорем сжали кулаки.

Девушка в серой форме работника аэропорта зачитала «чёрный» список – тех, кто не полетит.

– Симсон… Эдвардс… Джимс!..

Она подолгу вглядывалась в бумаги, пытаясь произнести правильно очередную фамилию. Её взгляд падал то на нас, то на список, казалось, что выбор она делает совершенно случайный, называя тех, кого видела перед собой.

– Льюис… Перкенс!

За моей спиной послышались крики и рыдания. Темнокожая женщина плакала навзрыд, обнимая двух маленьких детей лет четырёх. Её пальцы судорожно сжимались на плечах малышек, хлопающих от непонимания глазами.

Муж женщины, могучий, в чёрной рубашке, бросился к стойке регистрации, в три шага преодолев расстояние в десять метров, отделявшее нас от работников аэропорта. Он требовал посадить семью на рейс. Ругался, размахивая руками и показывая на жену и детей. Но всё тщетно… Персонал лишь разводил руками и просил подождать.

Я уже понимал, что ждёт эту семью после отправки рейса – неопределённость и бесконечная ночь в окружении сотен таких же брошенных.