Владислав Ефремов - Гнилое дерево

Нет.

Нахуй всё это.

И вместо того, чтобы припасть к губам жгучей брюнетки, Андрей припадает к дорожке амфетамина, отшатывается от Ани, и, в чём был, бросается к выходу, по пути застёгивая брюки и рубашку.

– Воу воу воу, милый мой ты куда? – окликает его ошарашенный Глеб.

– Шмотки покупаю, за своими зайду потом. Когда в печать? – не останавливаясь, тараторит студент.

– На следующей неделе уже журнал тебе пришлю. Всё, окей?

– Всё заебись. Пока.

И вылетает в объятья сентября всего лишь в одной рубашке. Хоть на улице сегодня и подозрительно тепло, но не настолько же.

Продираясь, сквозь толпы людей, принимающих его за наркомана (что не так уж и далеко от правды), он вспоминает, что оставил портмоне в фотостудии.

Ну, ничего, пройдусь пешком

Полный бардак.

В голове, в съемной квартире и в жизни.

Сирота, как она сама себя называла, перебралась в северную столицу с год назад, чтобы учиться. Но как-то не сложилось. Отчисли в первую же сессию, друзей нет, помощи извне тоже никакой. Несмотря на это, от голода Нина не померла, на улице не осталась. Спокойно снимала однушку на Ладожской на деньги многочисленных любовников.

Красота спасет мир, как говорится, главное – умело ей пользоваться.

И вот, очередная пятница, а значит новая охота, новый поход в клуб, новые знакомства. Но это всё вечером. А пока: завтрак, душ, марафет. Миска, молоко, мюсли. Гель, шампунь, полотенце. Помада, тональник, тени. Платье красное, платье белое… А что под него надеть? Чулки? Не. Сегодня конечно тепло, но не настолько. Чёрные джинсы облегают икры. Может без лифчика? Может со скидкой. Что там есть с вырезом? Соски набухают от холода . Опять забыла закрыть форточку. Чёрт, и страница перелистнулась. Вечером надо будет дочитать.

Поворот ключа, скрип замка и шум элеватора. Нет. Лифт мне не нравится. Не зря я надела куртку. Всё-таки дует.

Автобусная остановка и томительное ожидание. А вроде и не на свидание бежит. Хотя свидания у неё давно уже не вызывают того самого трепета. Чувствует ли она что-нибудь? Сама не знает.

Что это за сумасшедший в одной только рубашке? Красивый. Блин. Нужный автобус.

Сквозь кутерьму и шум моторов она добралась-таки до нужного колодца. Открыла дверь парадной. Поднялась на третий этаж. И ждала. Ждала, когда из-за обшарпанной двери появится не менее потрёпанное лицо Кудесника и вынесет ей то, что реально вызывает у неё вожделение. Возможно, он пригласит её внутрь. Опять. Не на чай, а чтобы пропустить по затяжке. Она, конечно, откажет. Ведь знает природу его мотивов. Видела это уже столько раз в его глазах. При каждой встрече. При каждом случайном взгляде. И, хоть для неё это, в общем-то, раз плюнуть, она не зайдет, обронив что-то вроде «надо бежать».

Хотя можно разок. Он так мил со мной. Вроде идет.

Узкая щель в проёме. Как раз чтобы протянуть руку. Выискивающий взгляд. Миша никому не доверяет. Даже себе. Особенно, когда он под чем-то.

Обмен.

– Может, зайдёшь?..

На город медленно надвигалась ночь. Близилось время охоты. А Нина тем временем вальяжно валялась на диване, примяв своим телом кучу вещей, которые всё никак не доедут до стиральной машинки. Ну, нет для них места в графике. Проклятые наркотики отнимают всё время. Хотя для чтения пару минут она всегда сможет выкроить. Временами она читала даже во время «этого». И плевать, что обижались. Всегда можно найти нового.

И вот через пару минут сирота оставит развёрнутый сборник повестей на прикроватном столике. Наденет любимое платье, что еле закрывает репродуктивные органы. Приведёт волосы в порядок. Нанесёт боевой камуфляж и выйдет из дома.

Конечно же, без трусиков.

А на столе останется лежать открытая книга…

По кривым, узким улочкам Эксетера, сквозь толпы простолюдинов пробирался к собору Апостола Петра герцог Генри со своей свитой. Он торопился, но вышел из замка, спешившись. И теперь его доспехи утопали в вонючей грязи, а он, не замечая этого, мчался вперед. Почти бежал, сталкивая прохожих в канавы. Его свита не успевала прокладывать путь в этом будничном море бедняков. Она толком не поспевала за самим герцогом. Слепая самоотверженность. И ради чего так спешить? Или кого? Что может заставить забыть обо всём, сделать тебя настолько безрассудным, что ты бежишь вперёд телохранителей в столь непростое время? Только любовь. И сильнее любви к подруге жизни может быть только любовь к продолжению самого себя. К детям.

Что же с тобой сталось Анна?

Поворот, и в конце улицы виден уже собор Апостола Петра, величественный, скалоподобный. Туда и держит путь Генри. Туда несут его ноги всё быстрее и быстрее. Вот и конюх поспевает с личной лошадью герцога. И, хоть до собора осталось всего несколько сотен ярдов, Генри вскакивает на белогривого и мчится во весь опор сквозь толпу, не думая вообще ни о чём. Женщины в ужасе кричат. Родители еле успевают выдернуть своих детей из-под копыт мускулистого жеребца. Только божьим провидением или удачей можно объяснить то, что толком никто не пострадал. Пару синяков да ушибов. Разве это достойная плата за спокойствие герцога?

Но вот и собор. Разгорячённая лошадь еле успевает остановиться у самой стены, чуть не скинув всадника прямо на одну из статуй, вырезанных в фасаде. В итоге поклон до пояса этим самым статуям и молниеносный взгляд вверх, вдоль всех этих готических колон, гармонично вписанных в убранство по-романски огромного храма божьего. Быстрая молитва. Нет. Скорее мольба. Мольба о том, чтобы с его девочкой всё было в порядке. Всё было хорошо. Такая короткая, но настолько ёмкая и протяжная, стремящаяся выше шпилей, выше неба, прям к нему самому. Из уст в уста.

Тяжёлые двери еле поддаются, почти не откликаются на толчки уставшего, вымотанного нервами и дорогой рыцаря. Но он не сдается. Разве он может себе позволить? И вот уже Генри в центральном нефе, замирает поглощённый величием сводов, масштабами сооружения, построенного лишь для связи с одним существом, и, как временами кажется, чтобы показать насколько один человек, сам по себе, мал и ничтожен в этом огромном мире, в этом огромном космосе. И вот, впереди, перед самым органом, в окружении епископа и капелланов, стоит на коленях она, устремляя свой взор в перекрестие узоров на потолке.

– Анна! – и крик раздаётся эхом через все нефы, огибает колонны, убегая в хоровой зал, залезая под скамьи, касаясь алтаря и возвращаясь обратно, заставляя витражи на окнах дребезжать от страха.

И снова бежит. Вперёд. Туда. Спасти её из лап священников. Хоть сам знает, что они не враги. Они здесь не причем.

– Герцог Эксетер… – только и успевает сказать епископ, но Генри отталкивает его, прерывая тем самым речь.