Елена Оуэнс - Горький вкус соли

– Да нет, мне домой надо. Галька с Тишкой сейчас придут, они тебя пошли искать. А дома – никого.

– Меня искать… Дак за меня не беспокойтесь. Я с дедом Иваном буду жить. Так матери и передай. За вещичками завтра зайду.

– А мамы дома нет. Она записку оставила, что ушла на речку.

– Записку? На речку говоришь? – Саша встал с корточек и почесал затылок. – Я до дому и обратно! – громко сказал он деду.

Тот погладил свою густую седую бороду и вздохнул:

– Ну, сходи, сходи. Дай бог, помиритесь ишшо с мамкой-то.

Он вскинул на плечо коромысло, развернулся и медленно направился к своей избе.

Брат и сестра брели по улице, глядя под ноги и пытаясь найти серёжки. Оба молчали.

Сашка злился на сестру за то, что без спросу залезла в шкатулку.

«Могла бы попросить, что я, не показал бы, что ли… То же мне… ещё и замок взломала. Шпана, одно слово…»

Ему не хотелось ни говорить, ни спрашивать ничего, он тоже внимательно всматривался в чёрную просёлочную дорогу.

«А смысл сейчас её ругать? Она и так всё поняла, – изредка поглядывая на сестру, думал он. – А серёжки… дорогие, конечно, несколько месяцев приработка… хотя нет смысла теперь… так что всё равно».

Нина тоже молчала: было ужасно стыдно за свой поступок, и она не хотела начинать разговор.

«Злится, поди, на меня. Вон всю дорогу молчит. И правильно делает, что злится. Я бы тоже злилась… Серёжки, верно, золотые были… И камушки такие красивые, розовые, переливающиеся, – думала она, пытаясь вспомнить их цвет.― Но ведь сказал, что простил. Ну понятно, сказал… Но всё равно же дуется… и серёжки жалко… Деньги придётся ведь отдавать. Заказчик, наверно, богатый… И жену свою любит – такие серёжки купил… А нам теперь отдавать деньги за них… Сколько они стоят? Больше, чем мама за день из магазина приносит, точно, больше, чем мамина зарплата… Как же теперь отдавать? Где же мы столько денег возьмём?» – и она зашмыгала носом.

– Что, Иванушка, не весел, что головушку повесил? – Сашка первым не выдержал и, пытаясь развеселить Нину, щёлкнул её по носу.

– Золотые серёжки-то?

– Золотые.

– А дорого стоят?

– Дорого.

Нина покраснела:

– Как же мы деньги тогда отдадим?

– Кому отдадим?

– Ну кому-кому… Заказчику твоему.

– Это мои серёжки. Сам я купил.

– Как сам?

– Ну так – сам. Накопил денег, вот, за несколько месяцев работы… Хотел маме подарок на день рождения сделать. Скоро же у неё. Ну, значит, теперь не сделаю.

Нина подумала о маме: «У неё же никогда, никогда не было золотых серёжек. С розовыми камушками… И это всё из-за меня, – начала она клясть себя по второму кругу. – Ой, как тошно… Это я во всём виновата».

– Но ты не переживай. Теперь всё равно, я передумал. Я не хочу ей больше ничего дарить. Пусть хахаль ей подарки делает. И шкатулку дарить не буду. Если хочешь – возьми себе. Она мне больше не нужна.

– Она же такая красивая…

– А мне не нравится. Слишком сильно выжег ей волосы. Чёрные совсем получились, будто обгорелые, у неё не такие – русые. Ты же догадалась, что это она на крышке?

– Нет.

– Ну вот… ещё хуже… значит, и вообще смысла нет в этой шкатулке. Так что забирай. Или, если не нравится, – отдай кому-нибудь. Дружке, что ли.

Они шли домой, тщательно всматриваясь в серую дорожную пыль.

– Да уж… если на улице обронила, – то уж, верно, не найдём. Кто-нибудь подобрал уже… или затоптали. Так что это бесполезная затея, – сказал брат, когда они зашли за свою калитку.

– Ну, давай поищем ещё, – попросила Нина, глядя на брата умоляюще. – Маме же, золотые же. Обожди, я в палисаднике посмотрю. – Она прошла от калитки до окна, из которого спрыгнула, старательно изучая землю между густо разросшимися садовыми цветами.

– Ну что? – крикнул Саша.

– Не видать. Слишком много цветов. После обеда ещё раз проверю.

Ребята направились в избу.

Спокойная, отдохнувшая, Варя вернулась домой. Не успела она пройти на кухню, как на пороге показались Галя и Тишка.

– Поди-тко гуляли, робятушки? – она обняла, расцеловала каждого так, словно сто лет не видела. Дети оторопели, им настолько непривычно было, что мама дома и что она не уставшая и хмурая, а весёлая и довольная. – Голодные, поди? Ну-ко, раздевайтесь, мойте руки. Сейчас супешник подогрею. А где Сашка и Нинка? Зовите их, обедать пора.

Галя и Тишка переглянулись. Они только что обошли всех родственников, как им наказала Нина, но Сашку так и не нашли.

«Значит, мама не знает, что Сашка сбежал, – подумала Галя и, приложив палец к губам, покачала головой Тишке, чтоб тот молчал. ― А вправду, где Нинка? Она же должна была дома сидеть, караулить всех. Может, в комнате?» – Галя, не отпуская руку брата, прошла в горницу. Сестры нигде не было. Сквозь открытое окно лёгкий ветерок слабо колыхал ситцевые занавески. Девочка выглянула на улицу и успела заметить только что скрывшихся за углом дома Нину и Сашку.

«Значит, нашла его… Вот и ладно, все дома, – вздохнула она и потянула ставни внутрь. Что-то блеснуло внизу. Галя прищурилась, пытаясь рассмотреть получше землю под окном, но ничего не увидела. ― Любопытно. Позже проверю», – решила она.

Не успела Галя войти в кухню, как открылась дверь в сени и на пороге показались ребята. Сашка сразу увидел мать и остановился.

Варя, снимая тяжёлый чугунный котелок с печи и не глядя на детей, сказала:

– Мойте руки и за стол.

«Может, действительно ничего серьёзного, – подумал Сашка. – И чего я психанул-то вчера?»

Он прошёл к рукомойнику, намылил как следует руки, лицо, шею и плеснул водой, ударив по носику бачка. Галя и Нина, увидев, что у брата всё лицо в пене, тут же подскочили, начали щекотать, щипать его с разных сторон и дразнить:

– Замарашка рук не мыл,

Месяц в баню не ходил,

Сколько грязи,

Столько ссадин!

Мы на шее лук посадим,

Репу – на ладошках,

На щеках – картошку,

На носу морковь взойдёт! —

Будет целый огород!

– А ну отстаньте! Вот девки – шпана! – кричал Сашка, вертясь в разные стороны, не зная, с какой стороны придётся следующий щипок. – Кому сказал! Ну, я вам сейчас покажу! – он вытер лицо полотенцем и сделал вид, что собирается гнаться за ними.

Те с визгом бросились врассыпную и продолжили дразнить брата:

– Не поймаешь, не поймаешь!

Тишка, который уже сидел в ожидании обеда, заливался смехом, глядя на переполох. Мама, разливавшая суп по тарелкам, тоже улыбалась, но, когда девчонки толкнули стол, да так, что она чуть не выронила половник, строго скомандовала:

– Пошто суматохи-то навели! Ну-ко, за стол! Кому говорю! От две егозы!

Дети постепенно успокоились и расселись по местам, вскоре ложки застучали по плошкам. Варя внимательно разглядывала старшую дочь и под конец обеда спросила: