Алексей Макаров - Стройотряд

Ленька, послушно развернувшись, направился к себе в комнату, когда услышал в след:

– Из дома ни шагу! А завтра утром, чтобы духу твоего тут не было, – вслед прогрохотал папин голос.

Через некоторое время папа собрался и ушел из дома.

Мама же из спальни не выходила до вечера, наверное, папа дал ей успокоительных таблеток, и она спала.

Вернулся папа поздно вечером. После того, как он разделся и, разбудив маму долго с ней разговаривал, он вошел к Леньке в комнату.

– Собирайся, – грозно пробасил он. – Завтра утром за тобой заедет шофер и отвезет тебя в аэропорт. Поедешь на Золотую Гору. Будешь там, в стройотряде, со студентами работать.

И не желая больше разговаривать с проштрафившимся сыном он, закрыв за собой дверь, вышел из комнаты.

Леньке ничего не оставалось, как идти в кладовую за рюкзаком и лезть в шкаф за вещами. Вскоре он собрался и, чтобы хоть немного успокоиться, после всех сегодняшних разговоров, принялся за чтение очередного романа Станислава Лема.

Рано утром Ленька проснулся от грубого толчка. Над ним стоял папа.

– Вставай! – таким же раздраженным голосом произнес он. – Сейчас за тобой заедет шофер.

Едва Ленька умылся, как в дом вошел дядя Гриша, навстречу которому из кухни вышел папа.

– Ты этого оболтуса отвези в аэропорт, да на самолет посади, – уже более мягким тоном обратился он к дяде Грише. – Билет я ему заказал, так что выкупи его и проследи, чтобы этот бездельник сегодня же улетел.

– Понятно, – дядя Гриша спрятал в карман деньги, которые дал ему папа и, усмехнувшись, обратился к Леньке. – Ну что? Пошли горемыка, ты мой, отвезу я тебя, – и, развернувшись в коридоре, пошел к машине.

Ленька, подхватив рюкзак, последовал за ним, но тут дверь спальни открылась и оттуда вышла заплаканная мама. Она бросилась к сыну и обняла его.

– Ты, Лёнечка работай там хорошо, – обнимая сына, жарко говорила она ему на ухо. – Не подведи папу. Не связывайся с этими забулдыгами больше. Не будет тебе от них никакой пользы, только одни неприятности, – поспешно шептала она.

Тут он почувствовал, что, обнимая его, мама нашла его руку и всунула туда какую-то бумажку. Потом она отстранилась от сына и так же быстро, как и вышла из спальни, так же и вернулась туда, плотно закрыв за собой дверь.

Папа по-прежнему строго смотрел на Леньку. Потом кашлянув, всплеснул руками:

– Это же надо! Он над матерью тут издевался, а она его Лёнечка, да Лёнечка…! Не стыдно тебе!? – последние слова он произнес чуть ли не с надрывом.

Ленька, сжимая кулак с врученной бумажкой, только молча смотрел на папу, который, не дождавшись ответа, грозно продолжал:

– Иди! Чего встал? Самолет ждать не будет! – и указал рукой в сторону уходящего дяди Гриши.

После такого напутствия, Ленька подхватил рюкзак и, закинув его на плечо, потопал, громко ступая сапогами по деревянной дорожке двора, к поджидавшей его машине.

Оглянувшись, перед тем как сесть в нее, он увидел только братьев, выскочивших на улицу. Ни папы, ни мамы видно не было.

Дядя Гриша быстро отъехал от дома, а так как он был очень разговорчивым человеком, то через несколько минут, когда они уже выехали на дорогу к аэропорту, обернулся к Леньке.

– Что же ты это Лёнь, мать то доводишь? Она же к тебе всей душой, а ты с богодулами связался. Правильно батька тебе про стыд сказал, не ценишь ты мать. Она тебе последний кусок готова отдать, а ты на нее наплевал. Не дело это, браток, не дело, – не отрываясь от дороги, выговаривал он молчащему Леньке. – Не ценишь ты того, что у тебя есть. Может быть, батька твой и прав, что отправляет тебя поработать…. Может, как-то и ума разума наберешься…, – и, обруливая очередной участок неровностей на дороге, он на минутку замолчал, а потом, переключившись на другую тему, продолжил. – На Золотой Горе директор – не подарок. Он там тебя мигом обуздает и в правильное стойло поставит. У него не забалуешь. Таких, как ты он в два счета обламывает. Там даже взрослые мужики от него стонут. Но ничего. План он выполняет. Золото дает. Поэтому его за это все там уважают.

Ленька, не проронив ни слова, сидел на заднем сиденье, слушая дядю Гришу. Ему было и так плохо, а тут еще этот дядя Гриша со своими нравоучениями…. Невольное раздражение начинало бурлить в нем.

Но тут он разжал кулак, в который мама всунула какую-то бумажку, и посмотрел, а что же она вложила туда.

В ладони лежала смятая бумажка, в которую была завернута купюра в десять рублей. Ленька некоторое время в недоумении смотрел на нее.

Как же это так? Вчера мама хлестала его и обзывала самыми обидными словами, а сегодня позаботилась о нем, вложив в ладонь деньги на первое время. Хотя в деньгах он и не нуждался. У него еще оставались отпускные, которые он получил в училище и не успел пропить со своими корешами. Но больше всего его удивило содержание записки, когда он прочитал слова, написанные торопливым маминым почерком:

– Сынок, работай хорошо. Будь всем примером, не подведи папу. Люблю и целую тебя. Твоя мама.

Прочтя эти слова, он как будто услышал ее добрый и ласковый голос, неожиданно прозвучавший в этом трясущемся УАЗике.

После прочтения записки, Ленька чуть ли не прикусил язык на очередной кочке, куда заехала машина. Он понимал, что причина всех бед – это он сам.

А тут – на тебе! Оказывается, мама его любит! Она его простила! Она на него надеется! А он, балбес, вообразил из себя черт знает, что и строит из себя обиженного на весь мир. Ему так захотелось вернуться домой и долго-долго просить прощения у мамы, смотреть ей в лицо и гладить ее нежные руки. Но машина уже приехала в аэропорт.

Выйдя из машины, он огляделся. Вокруг было все то же самое, что и два года назад.

Когда пару недель назад он прилетел домой, то ему было не до того, чтобы разглядывать окрестности аэропорта. Тогда он сразу же попал в крепкие объятья папы, был посажен в машину и увезен домой.

Сейчас же у него было время осмотреться.

Дядя Гриша быстро ушел за билетом, а он, с рюкзаком на плече, медленно побрел за ним по площади с растрескавшимся асфальтом.

С одной стороны площади находилось здание аэровокзала с облупившимися стенами, а с другой стояла знакомая столовая, на крыше которой по-прежнему красовалась поблекшая вывеска – «СТОПОВАЯ». Прочитав ее, Ленька горько усмехнулся:

– И до тебя нет никому дела.

Летное поле все так же огораживал забор из штакетника, в котором то тут, то там виднелись дыры, а вход на него перекрывала полосатая палка, изображавшая шлагбаум.

Не заходя в вокзал, Ленька присел на завалинке, примяв полуметровую полынь, разросшуюся возле него, так как на единственную скамейку, стоявшую разломанной и покосившейся рядом, умоститься было невозможно.