Анна Морозова - По дороге из детства

Набрав в руки много паровозов, я оставила Андрея у нашей кучи и пошла во двор. Еле открыв калитку на тугой пружине, я зашла во двор. Крепко сжимая кулачки, чтобы не потерять ни одного паровозика, я принялась звать маму. Она вышла на крыльцо в фартуке и с мукой на щеке.

– Что ты звала меня, доця?

– Мама, смотри – это паровозики!

С этими словами я протянула к ней свои руки и разжала кулачки. Из всех сторон посыпались на бетонный пол двора серые и скользкие паровозики.

– Брось! – испуганно крикнула мама.

От неожиданности и за секунду овладевшего мной страха, который передался через мамин крик, я швырнула с силой на бетон упитанных мокриц и они, будто град, ударились об бетон.

– Быстро мыть руки!

Забегая по ступенькам в дом, я поняла, что это были никакие не паровозики. У телевизора тихо и мирно сидела баба Уля и плакала, утирая глаза белым платочком. Мне тоже захотелось плакать. В тот день и на всю оставшуюся жизнь во мне угасла любовь к мокрицам.

«На недельку до второго я уеду в Комарово…» – громко на пляже раздавалась эта песня. 1992 год, нам с братом по 4 года и мы впервые на море.

Чёрное море вблизи не такое уж и чёрное, как о нём все говорят. Как же вкусно оно пахнет, море это. Огромное! Там за горизонтом ничего нет, никого нет, там кончается Крым, и солнце там кончается, и день. Так думала я, сидя на белой простыне, укутанная в фиолетовое полотенце…

– Зуб на зуб не попадает и губы синющие, в воду больше ни ногой, – ругалась мама, но отпускала через 20 минут…

«Бухгалтер, милый мой бухгалтер…» – незамысловатые слова врезались в мою память. Надувной круг очень вкусно пах, такого запаха я больше нигде не чувствовала и познакомилась с ним здесь в Штормовом, в городе Евпатория. Далеко за буйки мы заплыли с моим вкуснопахнущим другом. Когда обернулась назад, помню, как стало страшно, – люди на берегу были со спичечную головку. Надо возвращаться, страшно – мелькнула мысль в моей голове. И я вернулась. И даже сразу нашла простынь, на которой лежала мама. Она заклеила нос газетным треугольничком и мне сразу захотелось такой же треугольничек на нос. Мама даже не заметила моего долгого отсутствия и слава Богу. А, может, и не долгим оно было?

«Два кусочи-и-и-и-и-и-ика колбаски у тебя лежали на столе…» – в животе сразу заурчало от этой вкусной песни, и я посмотрела на маму. Она уже сидела и всматривалась вдаль, искала взглядом брата с папой.

Папа вечно где-то бродил. То удочку возьмет, то пакетик, в который собирал малюсенькие белые и красные ракушки.

– Бусы тебе сделаем, – говорил он и подмигивал. А я потом каждый раз спрашивала у него хватит ли того, что он насобирал на бусы?

– Нет. Ракушек таких миллион надо, – многозначительно он называл эту неведомую мне цифру, а палец при этом поднимал вверх.

Я ждала.

Папа бродил, а мама «лежала», «загорала», одним словом, «отдыхала», мы ей никак не мешали, так казалось нам.

Хорошо отдыхать на море и почему мы раньше сюда не приезжали? Так думала я и рыла с ребятнёй пруд, в котором потом всей толпой лежали.

Очень вкусно пахло кукурузой и вяленой рыбой. Впервые здесь я попробовала креветки. Впервые увидела здоровую раковину – рапана. Впервые услышала шум моря, приложив её к уху.

– И совсем непохоже, – расстроенная отдала ракушку родителям. Они смеялись.

Совсем по-другому звучало море. Нежный, успокаивающий шум волн, как и сами волны то приближался, то отступал, а в раковине было пусто и глухо. Уходящая волна делала песок глянцевым и смывала наши следы, как и не было их вовсе.

Кто-то мылом мыл свою собаку и ополаскивал её прямо в море, а затем этот кто-то намылил свою голову и нырнул. Белая пена огромной кляксой расплылась на воде, а голова вынырнула уже в другом месте. Почему это мне запомнилось?

Рядом тучная женщина с таким же газетным треугольничком, как у мамы, обклеила свои плечи и даже целый лист положила на живот. И я тоже так захотела, только газеты не было. «Хм, газеты нет, а мама с треугольничком на носу, очень странно…». – думала я.

Худющий мужичок рядом вытянулся в струнку и лежал так часами на своем полотенце. Иногда он делал короткие заплывы и возвращался. Долго рылся в своей тряпичной сумке, что-то искал, потом открывал, наливал, выпивал, что-то жевал и снова ложился. Позже кисловатый запах врезался в мой нос, когда он храпел.

Рядом тетя с дядей и двумя детьми всегда что-то жевали и угощали иногда нас с братом: курага, изюм, лесной орех. Было вкусно, но всегда почему-то мало. Они приходили с огромным пляжным зонтом и сидели под ним, купались только их дети, а они нет…

Всех запомнила. За наше пребывание все они стали нашими пляжными соседями.

В последний день мы не купались. Было холодно и ветрено. К полудню пошёл дождь. Папа купался в огромных волнах, помню, как сильно переживала за него мама.

А позже на берег выбросился дельфин. Люди поливали его из вёдер, бегали вокруг и махали руками. Мы с мамой не подходили близко. А Андрей с папой долго тёрлись возле него.

Вечером мы уже сидели в автобусе. Казалось, мы были в гостях у моря целую вечность, на самом деле всего неделю.

Тётя с пляжным зонтом, вот и её муж с детьми. Загорелый, прямо тёмно-коричневый, худой мужчина сидел впереди нас и от него даже не пахло кислым и тогда я поняла, что пахнет так только когда он спит. Большая женщина с абсолютно белым незагорелым носом сидела тоже в автобусе и улыбалась нам.

Все такие родные, близкие и добрые. Как же привыкла я к ним за это время и даже не подозревала, что больше никогда их не увижу, даже и подумать не могла. Подумать не могла, что эта первая поездка на море окажется последней… Больше никогда я не увижу этого моря будучи ребёнком…

– Забыл! Я пакетик забыл! – громко выпалил папа, и все обернулись.

«Миллион малюсеньких ракушек остались там на море, не будет теперь мне бус. Ничего, приедем в следующий раз и заберём», – успокаивала я себя.

«Младший лейтенант, мальчик молодой…» – двери автобуса закрылись и шум мотора заглушил знакомую песню. Автобус тронулся и поехал в сторону востока, туда, где просыпается солнце и наступает новый день. Он увозил нас от моря в жаркое сердце Крыма – в мой родной Симферополь.

«Как же там наш дельфин? Отдохнул ли он на песке? Набрался ли сил? Уплыл ли к себе домой?» – возникали вопросы в моей голове, и я сразу на них отвечала. Ответы мои всегда были положительными, ведь другого исхода и быть не могло.

«Пазик» мерно качал всех нас, как пароход на волнах, и увозил в другую жизнь. Нет, не в прежнюю. Никто не бывает прежним, увидев море. Через 20 лет я встречусь с ним опять и снова стану другой. А пока так хочется спать и я засыпаю…