Борис Споров - Перекати-моё-поле

– Мамка, подь сюда…

Мамка вышла, одетая во все черное, и склонилась к Вите – и уже тотчас закусила губу и быстро подошла к выжидавшему священнику. Выслушав, он медленно развернулся, поставил на стол лафитничек и сказал:

– Одевайтесь и спокойно расходитесь… не все вместе. Если минует – известим.

Бабы, проворно крестясь, скоро разобрали свою одежонку и тихо потекли в дверь – как и не было: кто-то по домам, кто-то по соседям – переждать. И уже через несколько минут в избе остались батюшка, Мамка и Настя Курбатова. В боковушку занесли иконы, поставили на место стол, батюшка снял подрясник и крест – убрал в саквояж – и сунули саквояж к нам на печку. И сели, растерянные, втроем к столу в передней.

– Отец Николай, не лучше ли и вам уйти от греха подальше… хотя бы во двор схорониться, – тихо сказала Мамка.

– Схорониться, мать Серафима, это можно бы. На случай. Но ведь если это за мной, то все равно возьмут – значит, им известно, что я здесь, значит, им удобнее взять меня здесь. И если даже уйти из Смольков – в Ратунине или в Никольском, а то и на проселке возьмут.

– И все-таки поостеречься не грех…

– Батюшка, надо уходить – через задворки и на дорогу, по насту и хорошо, – решительно сказала Настя и даже поднялась на ноги…

Но батюшка и тогда пустился в объяснения…

Мы втроем на печи за занавеской ничего не могли понять. Мы даже не знали, что сказал Мамке Витя, почему прервали службу, почему разошлись и кто это может взять отца Николая.

А пока батюшка отговаривался и объяснял, в окно постучали – не заставили долго ждать.

– Откройте, мать Серафима, это за мной, – тихо сказал отец Николай, поднялся и благословил обеих.

Мамка вышла на мост и уже тотчас возвратилась – следом за ней в переднюю вошли милиционер и второй в штатском.

– Майор Порханов! – уже с порога, шапки не снимая, будто выкрикнул в штатском и, выставив руку вперед, потребовал: – Предъявить документы!

– А это на каком основании? – все так же тихо спросил батюшка.

– Что?! – крикнул майор. – На основании ордера! Встать! Руки на стену!

На печи за моей спиной заплакала Манечка.

– Не кричите – детей испугаете! – враз осипшим голосом сказала Мамка.

– Тебя, попадья, не спрашивают – и молчи, до тебя еще очередь не дошла… А хочешь, и тебе сейчас ордер выпишу – не погляжу, что чужие на руках. В детдом отвезем.

– Поостерегитесь, майор, Бог ведь долго терпит, да больно бьет, – с недоброй усмешкой сказала Настя.

– Вот вас и буду бить! – воскликнул Порхатов и нахально засмеялся. Он как будто даже развеселился. – Васильев, обыщи попа… Вот они и документы, при себе. А вот и у меня при себе – ордер на арест! Читать, гражданин поп, не разучился… Одевайся и пошли – далеко ехать.

И увезли отца Николая на паре гнедых… Спустя полгода до Смольков дошли слухи, что осудили батюшку на десять лет лагерей строгого режима.

– А вот и к нам приехал ревизор, – сказал вечером отец и с досадой бросил полевую сумку на стол. – А я и без него уже ревизию навел – и все до копеечки учел! – И засмеялся. На этот раз был он не очень пьян, поэтому и засмеялся. – Ревизор – мужик свой: водку садит без закуски. Авось и договоримся. Вот она, хрюшка, и выручит!

Мама сложила руки на груди, как будто силилась решить неразрешимую задачу. С досадой и с презрением усмехнулся отец.

– Ну что ты? Не напрягай мозги, все равно ничего не придумаешь… Наверно, не посадят твоего тирана. А вот от поросенка нам останутся… уши.

На следующий день после полудня отец привел ревизора обедать. Был он, действительно, странноватый – маленький, толстенький, нескладный, как будто сутулый и спереди и сзади, легкий на ногу, подвижный и разговорчивый. Он бесконечно задавал вопросы: «А щи будут с мясом?.. А картошка с мясом в горшочке?.. А горилочка е?..» И на всякий ответ отца одобрительно повторял: «О, это хорошо!» Он и за столом удивил: ел слишком быстро и много, а водку не глотал, а выливал в горло, как в трубу, хлопал глазами и повторял: «Это хорошо!».

Провожал отец ревизора уже вечером, но и тогда он неуемно все повторял: «А горилочка е?» Отец разводил руки: кончилась. И на это ревизор отвечал: «Это хорошо».

Предписание было такое: в трехдневный срок погасить растрату на сумму 1 273 рубля 80 копеек. Квитанцию банка предоставить ревизионной группе в указанный срок. В противном случае дело по растрате будет передано в следственные органы районной прокуратуры…

Поросенку, за которым и я ухаживал, к которому привык и который к тому времени стал уже настоящим боровом, наступил последний день. И когда утром я увидел, какие два ножа готовил отец, у меня и голова пошла кругом. Это ведь сейчас в нашего Борьку отец и вонзит громадный кинжал!.. И меня охватил нервный страх. Что это было! Я зажимал уши ладонями, закладывал пальцами, кричал и лез под подушку, но не визг даже, а утробный рев разрывал мои перепонки. И такое продолжалось не менее получаса. Я и сам ревел, как под ножом.

Весь день отец возился со свиной тушей. А на следующий день увез на рынок. Дома осталась свиная голова, опаленная шкура и четыре ножки – и я мысленно клялся, что ничего из этого есть не стану. Отец представлялся мне палачом – о, эти ужасные ножи!

Квитанция на указанную сумму растраты была сдана вовремя.

Накануне весенних каникул Наталья Николаевна провела с нами беседу на тему «Кем быть?». Для начала она выразительно вслух прочитала стихи Маяковского «Кем быть?» – и сделала вывод:

– Хотя все работы и хороши, но выбирать надо на свой вкус, по своему призванию, по себе. Вот я и хотела бы послушать – кто кем желает стать? Особенно старшеклассники. У вас выпускной год, вы сдадите экзамены и получите свидетельства об окончании начальной школы. Дальше, если будете учиться, а учиться надо, то уже в средней группе, – и вам уже надо знать, кем вы станете. Вот и поговорим о призвании, помечтаем. Ну, кто первый? – Она улыбалась прямо-таки счастливо, будто мы действительно могли сорвать, как яблочко с дерева, каждый свое будущее.

Мы смотрели на нее и невольно тоже улыбались, но молчали.

– Что молчите? Кто кем будет? Скажи, Бутнякова, кем ты хотела бы стать?

Зоя побледнела, потупилась и тихо сказала:

– Учительницей…

– Учительницей? Будешь учительницей! Учись хорошо – и будешь… А почему учительницей?

Но на этот вопрос Зоя и не пыталась ответить… Симка толкнул меня в бок и шепнул:

– Парень, сболтай что-нито. Ино упахтает она всех…

Я встал и, наверное, дурашливо ухмыльнулся, а такое ничего доброго не предвещало – это уж я знал по начальным классам.

– Я, Наталья Николаевна, давно когда-то мечтал стать морячком…