Элизабет Гафри - Если меня не станет… Погибая – остаться

Непонятного цвета подушка валялась у него в ногах. Тошнотворный ком опять подкатил к горлу, но в желудке ничего не было. Я уже почти двое суток воюю с наркоманкой и напившимся уродом. Поесть у меня не было времени.

Признаться честно, член я увидела первый раз в жизни и более мерзкой картины не видела никогда.

Вокруг кровати валялись пустые бутылки из-под водки, окурки и кое-где даже шприцы. Не инсулиновые, как у наркоманов, а обыкновенные. Видимо, дед изредка колол женщину ввиду ее болезни.

У изголовья его кровати стоял табурет с литровой банкой, до краев наполненной окурками и залитой водой. Стояла она уже очень давно, так как вода коричневого цвета издавала уничтожающий запах для моего обоняния. Возле банки были приоткрыты шпроты, но судя по запаху, тоже давно стухли.

– Чего смотришь-то так? Налила бы, а… – просипел дед.

– Трусы подтяни, – разозлилась я.

Надо проваливать отсюда, но вот куда, не знаю. Дом оккупирован пьяным Игорем, ближайшие соседи были избиты тем же Игорем, когда он искал эту наркоманку. А он когда выпьет, оказывается очень буйным, о чем я раньше и не подозревала.

– Лика! – услышала я жуткий вопль снаружи и, не утерпев, выглянула в окно, что было над изголовьем у женщины.

По маковому полю бежал Игорь с топором. Картина не для слабонервных. Руки так и затряслись, а сердце зашлось от резко выброшенного адреналина. Неужели меня сейчас убьют? Не хотелось бы мне так умирать, только не здесь.

Раздался жуткий скрежет железа, а после пугающий стук кулака в дверь, которую я минуту назад закрыла.

– Открывай, мокрощелка!!! Открой, я знаю, что ты там, маленькая дрянь. Что ты сделала с ней?

Сердце прыгало где-то в горле, когда я поняла, что по двери уже приложились топором. Дверь деревянная, долго не продержится. Ужас накатил волной, что делать?

Удар за ударом. Дверь уже ходила ходуном. Дед попытался подняться и даже что-то возмущенно сказал, но тут же попятился и снова рухнул на кровать. Я не слышала, что он говорил, мне было так страшно, что я сжала челюсти и опять чуть не заорала от боли. Глаза метались по полу в поисках какого-нибудь железного прута или чего-нибудь, чем можно защищаться. Хоть что-нибудь, но, как назло, на полу были одни бутылки. Ни прута, ни топора – ничего, чем можно огреть Игоря. Да и как с ним бороться, когда он тяжелее меня в несколько раз? Первые щепки полетели мне под ноги, и появился его бешеный глаз в щели:

– А-а-а-а, я знал, что ты тут. Сейчас я выну тебя из этой дыры, и ты поплатишься за то, что сделала, мокрощелка! – рычал он мне в проделанную дыру.

Паника залила меня с ног до головы, прокатываясь волнами по всему телу.

– Мамочки, – просипела я, заливаясь слезами, – что же делать?

10 июня 2000 года. За два месяца до этого…

– Мам, смотри, как красиво, – позвала я ее, кружась возле зеркала и смотря на свое выпускное платье слоновой кости. Девятый класс – бывает раз в жизни, и на выпускной у меня были серьезные планы.

Мама подошла ко мне сзади, уставившись на наши отражения.

– Микуся, какая ты у меня уже взрослая и красивая, – обняла она меня за плечи.

Мама по-разному склоняла мое имя. И кем я только не была. Оказывается, имя Малика, с ударением на второй слог, имеет очень много производных: Мика, Лика, Микуся, Ликуся, Куся, Ликушка и т. д.

Вы не подумайте, это не арабское имя. У меня совершенно православная семья и оба родителя русские. Хотя это имя, если ударение перенести на последний слог, как раз таки будет арабским. Со значением: «правительница» или «царица», что мне всегда нравилось больше. Но родители решили по-другому, и моё имя имеет совершенно славянское происхождение, что означает «маленькая» или «ангел». И что совсем мне не подходит. Характер у меня боевой, и я никогда не дам себя в обиду, как бы ни сбивала с толку моя миловидная внешность.

Мама с папой звали меня Микусей, или Мика, друзья Лика, и редко кто называл меня полным именем.

Платье мы выбирали вместе с мамой, обойдя не один магазин. Мама очень серьезно подошла к этому вопросу, начав за месяц планировать, какую прическу она мне сделает и какой макияж нанесет. Она даже босоножки на каблуке мне купила в цвет платья и заставляла меня каждый вечер щеголять в них дома, потому что я до сегодняшнего дня ни разу такие не надевала. Хотя многие девчонки в школе уже класса с восьмого начали ходить на каблуках и платформе, я всегда придерживалась мнения, что обувь должна быть удобной.

Я занимаюсь разными видами спорта, от волейбола до конного спорта, и там никак не предполагается иметь каблук. А остальное время я провожу либо дома за рисованием, либо с друзьями, где тоже совершенно не нужны каблуки.

Платье было из тонкого атласа, длинное, почти до щиколотки. Впереди по всей длине до самого низа тянулся ряд маленьких выпуклых пуговиц. Вверх через плечи было перекинуто несколько шлевок, перекрещивающихся на лопатках и открывая половину спины. Откровенно немного, но мама настояла. Фигура у меня красивая, почему бы и нет.

– Мик, а что с серьгами?

– Мне Наташа обещала дать. У нее отец по командировкам ездит, зарабатывает хорошо, вот и побрякушек у нее каких только нет. Так что не переживай, что-нибудь выберу. А какие сюда лучше, как думаешь?

– Не знаю, может, что-то зеленое, длинное или коричневый с золотом?

– Думаю, коричневый – самое то. Покопаюсь у нее там в ларчике, – хитро улыбнулась я маме в зеркало.

Она опять обняла меня, а потом отстранилась и подняла мои волосы кверху:

– Надо будет их вверх поднять и выпустить пряди спереди, как у богинь в Древней Греции, а?

– Будет здорово, – подтвердила я. – Только мороки, мне кажется, будет много. Волосы-то не короткие и к тому же очень густые.

Мама выпустила волосы, и они волнами упали по спине, достав почти до ягодиц.

– Ничего, пару десятков шпилек, и все будет отлично. Ладно, давай переодевайся, скоро отец с работы придет. Помоги мне на стол накрыть.

Я проковыляла на каблуках в свою комнату и с нескрываемым удовольствием сняла босоножки. Все-таки я еще неуверенно на них держалась. Хорошо, что времени было в запасе, две недели – научусь.

Переоделась в свои любимые джинсовые шорты, которые еще недавно были моими любимыми джинсами, а сверху футболку с отрезанными рукавами и прошествовала на кухню. Футболка была папина, но я ее выиграла у него в честном бою, поспорив, что подам волейбольную подачу и мяч улетит дальше, чем у него. Так и произошло, а папа остался не у дел. Я забрала его футболку, отрезала ей рукава и завязала узел на уровне пупка. Папа был в шоке от такого варварства, но говорить ничего не стал.

Мы хлопотали на кухне, когда хлопнула входная дверь. Я побежала встречать отца, кинувшись ему на шею. Как и Арни – наша собака, – который тоже норовил подпрыгнуть к отцу на уровень головы и облизать его. Вилял хвостом и лаял.