Rain Leon - Чёрный молот. Красный серп. Книга 2

Немецкий офицер с фотоаппаратом в руках не жалел плёнку. Какие замечательные пропагандистские кадры! Вот несчастная женщина опознала растерзанного большевиками мужа. Вот дочь отыскала отца и, онемев от горя, прижимает его руку к груди. А вот пожилой человек нашёл своего юного сына с проломленным черепом и выбитыми зубами. Слёзы на лице мужчины! Гройсе! Замечательно! Как повезло этим людям, что великая германская армия освобождает их от большевистского ада. Скоро они осознают преимущества жизни при новой власти. А пока нужно выполнять свою работу. Больше хороших фотографий. Благо погода удивительно хороша, мягкие тени не мешают хорошей проработке деталей. Отлично видно разбитое беззубое лицо молодого человека, над которым убивался отец. И у отца такое выразительное, типично славянское лицо. Получится замечательный снимок. Начальство будет им довольно.

Арестанты, занятые на выносе трупов, работали до шести вечера, после чего новые охранники из немецких солдат разрешили им умыться и напиться и заперли их в двух ближних от входа камерах. Арестант из бывшей камеры Лёвчика находился в другой камере. Это было и хорошо и плохо. Лёвчик мог только гадать, что для него в данном случае хорошо. Возможно, находясь с ним рядом, он смог бы узнать настроение сокамерника, намерен ли он выдать Лёвчика или нет. Но, с другой стороны, существовала бы опасность, что кто-то мог бы подслушать разговор и выдать его раньше. Лёвчик не мог ничего изменить, и ему оставалось рассчитывать только на случай.

Ещё два дня группа занималась выносом тел из здания тюрьмы. Те, кто выносил тела из подвала, закончили работу на день раньше, но не потому, что тел было меньше. Просто расстояние от подвала до места на тюремном дворе, где складывали убитых, было короче, к тому же в последний день работы этой группы электрик помог запустить транспортёрную ленту из подвала наружу. И нужно было лишь переносить тела от ленты до места, куда приходили люди, опознать своих близких. Группа, в которой работал Лёвчик, выносила тела через все переходы и крутые тюремные лестницы, к тому же в первые дни работы очистили ближайшие к выходу из тюрьмы камеры, а в последний день пришлось заняться самыми дальними уголками. Побывал Лёвчик и в штрафном изоляторе, где провёл сутки в первый день своего заключения. Из открытых камер штрафного вынесли четыре тела, они были посечены осколками гранат, в головах зияли пулевые отверстия. Эти четыре тела были одними из самых сохранившихся, холод штрафного изолятора был естественным. Остальные трупы уже начали чернеть и разлагаться. Уже выделялась трупная жидкость, и дышать трупными выделениями в условиях непроветриваемых камер было всё опасней. Но не менее опасным было возразить новым хозяевам жизни: точно так же, как сопровождающий солдат достреливал раненых в камерах, он мог расстрелять любого арестанта.

Горы трупов в тюремном дворе тоже выделяли специфический запах. На четвёртый день в ворота тюрьмы въехал грузовик, на который арестанты по команде стали забрасывать тела. Когда кузов наполнился, дали команду четверым арестантам забраться в него и сесть сверху тел, держась за борта В кабине, кроме водителя, находился вооружённый солдат. Остальных отправили убирать камеры и подвал. Лёвчик впервые попал в подвал, откуда второй группой было вынесено больше сотни тел. В воздухе сохранялся специфический запах. Из средств дезинфекции выдали только сухую хлорку, которую размешивали в воде, и этой жидкостью грубыми тряпками из мешковины отмывали запёкшуюся кровь и другие выделения человеческого организма. Хлорка нещадно жгла глаза, руки и разъедала носоглотку. Люди не выдерживали и выбегали на свежий воздух, где промывали глаза у пожарного крана, после их загоняли назад, на работу.

Открыв одну из дверей в камеру, в которой предстояло убирать, Лёвчик остолбенел: чувство, что он попал в операционную – на кожаной подстилке были разложены скальпели и щипцы разных видов. Можно было бы представить, что попадаешь в хирургическое отделение медпункта, если бы не стул с кожаными ремнями, на которых были тёмные пятна, и цепи с наручниками, свисавшие с потолка. Лёвчику в очередной раз стало жутко. Средневековая пыточная комната. Он вспомнил свои допросы. Он не проходил через эту комнату или что-то подобное. Его просто били. Били хорошо, умело, так, что долго он не продержался и подписал всё, что предложил ему следователь. Просто в тот момент он понял, что бить его будут до тех пор, пока он не подпишет всё, что от него хотят. И они всё равно его добьют, у человеческого организма есть предел выносливости. А Лёвчик как раз и не относил себя к самым выносливым, он был средним пацаном, может, физически чуть покрепче, но не более того. А время от времени в камеру, где его били, заглядывал отец пацана с первого курса, которого Лёвчик отправил в нокаут. Он ещё перед допросом представился Лёвчику, наглядно обрисовав, что его ждёт в случае, если он всё подпишет, а также в случае, если не подпишет. А получить ему всё одно придётся, так сказать, за сына сотрудника органов, которые ничего и никому не прощают.

К полудню грузовик вернулся за ещё одной партией тел. Сопровождавшие его рассказали, что тела вывезли за город, в сторону двадцать девятого разъезда. Там большая группа пленных красноармейцев вручную роет большие ямы. Они сгрузили тела на краю одной из ям и уехали. Кроме них было ещё несколько грузовиков, по слухам, с них сгружали убитых евреев, но проверить это возможности у них не было. Им не разрешили общаться с людьми из других разгрузочных команд. К вечеру грузовик вернулся на территорию тюрьмы. Заключённых опять отправили в камеры. В этот день покормили дважды. Люди, отвозившие тела, попали в другую камеру, и у Лёвчика не было возможности узнать, правда ли, что на других машинах свозили убитых евреев. Беспокойство за маму, бабушку и брата начинало нарастать. Но не меньше этого он беспокоился и за свою судьбу. Ещё два дня продолжались уборка и вывоз тел. Некоторые гражданские, опознав близких среди мёртвых, забирали их тела и хоронили самостоятельно. Немцы не препятствовали, наоборот, загрузив такое тело поверх других, его подвозили к нужному месту по просьбе родственников, а иногда даже выделяли заключённых для рытья могил.

Заключённым, работавшим на уборке и погрузке покойников, разрешили выбрать и снять одежду и обувь с мёртвых. Люди стали рыться, подыскивая себе барахло. Поначалу Лёвчика коробило от одной мысли, что он может надеть на себя что-то с мертвеца. Но в конце концов он уступил убеждениям одного из тех, с кем работал.

– Не будь дураком. Им оно уже ни к чему. Посмотри на себя и на всех нас. У нас вся одежда проедена хлоркой и пропитана кровью. Ты в ней хочешь остаться? Скоро осень, что ты будешь делать в своих лохмотьях? Нам нужно выжить. А чтоб смотаться отсюда, надо хотя бы иметь возможность пройти по городу, чтоб каждый патруль не тыкал в тебя пальцем.