Вадим Курамшин - Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!

Вниманию руководителей хозяйств области! Всех пострадавших вследствие незаконного распоряжения губернатора области по факту передачи пшеницы урожая 1996 года в пользу АООТ «Сулейман» просим 12 апреля 1997 года к 18.00 явиться в ДК байсальской птицефабрики.

Оргкомитет

Скорее всего, объявление вышло в эфир по чьему-то недосмотру, и двое суток текст непрерывно крутили на областных каналах. А потом разразился дикий скандал. Когда на телецентр обрушились репрессии, за которыми последовали истеричные угрозы губернаторских чиновников, Диме начали названивать перепуганные работники телецентра. Стало очевидно, что директора птицефабрики тоже начнут травить и прессовать. Проницательный ум борца за права сельских тружеников подсказал, что с Черняевым до собрания лучше не пересекаться, в связи с чем Дима до наступления «часа икс» якобы уехал в командировку в Омск. В действительности же он затаился на съемной квартире, которую называл обителью любви. О какой любви шла речь, вы и сами догадаетесь.

12 апреля, за час до назначенного времени, возмутитель спокойствия губернатора вышел из автомобиля у проходной птицефабрики. Не успел он поприветствовать подошедших к нему знакомых, как услышал визгливый, как звук фрезы, окрик директорской секретарши Анны Ивановны, потребовавшей, чтобы Максимов срочно прошел к шефу.

Разъяренный Черняев набросился на Диму буквально с порога, даже не ответив на приветствие:

– Во что ты меня втягиваешь?! Охренел, что ли? Не понимаешь, с кем связываешься? Меня уже пять дней дрючат! И районный глава, и прокурор области! А сегодня в восемь утра дрючил сам губернатор! Выстрелов «Авроры» здесь не будет! Ты понял меня?

– Да понял я все! Только хочу напомнить; это не я вас, а вы меня втянули в дело с «макаронкой». Вы что, всерьез подумали, что наши противники не поднимут бучу?

– Хватит! Разговор окончен. Я тебя уважаю, ты принес нам много пользы, но пока не свернешь эту авантюру, дорогу ко мне забудь! Срочно все отмени, и чтобы никто сюда не совался. И вот еще что: пока все не уляжется, в пределах моей видимости не появляйся!

Сев в машину, Дима недолго обдумывал ситуацию. Мысль отказаться от намеченного ему даже в голову не приходила. Истерика Черняева подстегнула его к еще более активным действиям.

Вечером, без пятнадцати шесть Максимов сидел в машине у поворота трассы к байсальской птицефабрике. Он встречал тех, кто решился бросить вызов макаронному монстру, будучи уверен, что кто-то, во всяком случае, жители ближайших окрестностей, обязательно откликнется, пусть даже ради любопытства. Но развернувшиеся события превзошли все его ожидания. До назначенного времени оставалось еще десять минут, а его «восьмерка» уже стояла среди служебных машин руководителей пострадавших хозяйств. Понимая, что ожидается массовый съезд представителей совхозов, Дима, оставив с управляющими своего водителя Федора Барбича, помчался в местную школу, чтобы не проводить собрание на улице. Он вошел в кабинет директора, но, даже не успев поздороваться, получил резкий отказ в аренде и актового зала, и даже класса. Непонятно, как директор школы мог узнать или догадаться, зачем к нему нагрянул юрист Черняева. Ответ на этот вопрос Дима получил на крыльце школы, где лоб в лоб столкнулся с раздраженным начальником РОВД майором Жирновым.

– Дима, никаких собраний здесь не будет! Не сей смуту, отправляй всех по домам.

– Во-первых, здравствуйте! Во-вторых, Николай Борисович, я не сею никакой смуты. Мы всего лишь решили провести переговоры с совхозами по предъявлению претензий к «Сулейману».

– Да знаю я все. Езжай в город, в другой район, и проводи там все, что хочешь, хоть государственный переворот. Только не на моем участке!

Продолжать разговор не имело смысла. Дмитрий отправился обратно, туда, где оставил Федю и директоров совхозов. За это время там произошли значительные перемены. Бедолага Федор сидел в милицейском уазике и обреченно взирал через зарешеченное стекло на своего товарища и босса. За тот год, что Федя работал у Димы, произошло много чего малопонятного ему, простому сельскому пареньку из Байсала. Повидал он и главу района в компании бандитов, и пьянки с налоговыми полицаями, а как-то раз даже возил загулявшего Диму на курортную базу Боровое в компании судьи Петропавловского городского суда. Пока босс зажигал в номере люкс с красивой тридцатилетней служительницей Фемиды, сам Федька пил горькую в придорожном мотеле. Да много чего бывало! И нешуточные наезды чеченцев, когда было страшно приближаться к собственному дому, где могла оказаться засада. Но такого затравленного взгляда, как сейчас, Дима у своего «Санчо Пансы», запертого в уазике, никогда еще не видел.

Тем временем люди все прибывали, количество приехавших на встречу директоров хозяйств росло как на дрожжах. Вдоль обочины растянулась вереница служебных «Волг», с десяток машин стояли и вдоль основной трассы перед поворотом. Свернуть на дорогу к птицефабрике им мешали сотрудники ГАИ.

– Товарищи, приношу вам свои извинения, – обратился Максимов к собравшимся. – В ДК нам в последний момент отказали, даже школьный класс не получилось арендовать. Поэтому сейчас, чтобы не нервировать милицию, прошу всех организованно проехать за мной, за черту Байсала в сторону города. Все знают объездную дорогу? Туда я и сверну. И там, прямо в поле…

Договорить пылкому оратору не дали. Максимова, взяв под локотки, препроводили в милицейский бусик, где находился весь личный состав сотрудников райотдела. И вся компания проследовала совсем в другое место.

Следующие три часа Дмитрий Максимов бессмысленно проторчал в кабинете заместителя начальника РОВД. Последний, не зная, чем занять этого бузотера, не раз предлагал ему «раздавить бутылочку», но в итоге, получив окончательный отказ, приговорил ее в одиночку.

По освобождении, направляясь на выход мимо дежурки, озадаченный последними событиями Дима увидел поджидавшего его Федора. Сказать, что «Санчо Панса» был шокирован происходящим, – не сказать ничего. Отчаянно жестикулируя, перескакивая с темы на тему, Федя начал рассказывать, что случилось.

Выяснилось, что Федя имел весьма веские причины столь ужасно себя чувствовать. Как только Дима уехал, к трассе подъехали на крутом джипе люди в штатском и уазик с автобусом, под самую маковку забитые ментами. Штатские сунули в нос Федору корочки КГБ и сообщили, что он арестован по подозрению в подготовке государственного переворота…

И тут с Федей произошло то, что в научной литературе зовется измененным состоянием сознания. Метаморфоза была стремительной, в форсированном, так сказать, режиме, и, разумеется, без воздействия каких-либо веществ. Если ранее, согласно Фединым представлениям, его босс Дмитрий Максимов являлся обычным авантюристом, имевшим главной целью срубить бабла, при этом неважно на чем, то теперь его образ виделся кардинально иным. Иначе Федя стал воспринимать и сам мир.