Маргарита Чижова - Портрет на камне

– Да.

– Ругаетесь?

– Постоянно.

Мастер всучил Никите чашку и кивком указал на коробку с пряниками:

– Я в детстве тоже со своей чуть ли не каждый день лаялся, а сейчас видимся редко, зато никаких скандалов. Это временное явление. Относись к нему философски.

– Она сказала, что я здесь все равно долго не задержусь.

– Почему?

– Работать не умею, с людьми общаться не умею… Ло-лу, короче…

– Переведи, – Юрий метко выбросил использованный чайный пакетик в мусорное ведро.

– Лох и лузер.

– Андрюха когда сюда приехал, был такой скрытный шо пиз..ц, – снова заулыбался шрифтовик. – Он по матушке – потомок каких-то дворян, воспитывался ей в лучших аристократических традициях и люто комплексовал из-за своего тюремного прошлого. Думал, что мы на него косо смотрим, а народ ходил и офигивал: обычно новички-ручники первый портрет дней десять стучат, до ума доводят; у Андрюхи через три дня готовая картинка получилась – с мелкими огрехами, но заказчику такую показать не стыдно. Пупок Василича чуть от гордости не лопнул. За месяц классного специалиста фирме подготовил. Мало-помалу Андрюха успокоился, оттаял и, как кот сибирский, распушился. Теперь у него тут кругом друзья и жизнь на своей волне.

– Здорово…

– Ты, главное, не напрягайся. Когда рисуешь, надо, чтобы по мозгу светлые мысли шуршали, а рука – расслабилась. Если злой, как черт, и пальцы трясутся – лучше пару часиков порелаксировать. У нас новичков гнобить не принято: думай, вникай, спрашивай и делай.

В граверку вошел Андрей, бормоча под нос есенинские строки:

Золотые, далекие дали!

Все сжигает житейская мреть.

И похабничал я и скандалил

Для того, чтобы ярче гореть…

А затем добавил гораздо громче:

– Всем добра! Без меня чаевничаете?

– Так тебя хрен дождешься, – с нотками возмущения произнес Юрий. – Что там с пасекой?

– Па-а-асека! Па-а-асека! – запел художник, наводя порядок на рабочем месте. – Хочу иметь я пасеку, есть вкусный сладкий мед! Хочу иметь я пасеку-у-у, избу и пулемет!

– А пулемет-то тебе зачем? – хмыкнул рыжий гравер.

– Против пчел. Вдруг они злые, в дверь постучат: "Где, с.ка, наш мед?!" А я им в ответ: "Тра-та-та-та-та!"

Никита согнулся от смеха.

– Все, епт, хорош! – отмахнулся шрифтовик. – У меня тут "Царствие небесное и вечный покой", а ты со своим пулеметом. Щас рубану с хиханьками какой-нибудь "вечный отстой", потом переделывать придется.

– А помнишь, как мы Игорьку в станок текст закинули? – Андрей перетащил ноутбук на компьютерный стол. – "Нет большей горечи на свете, чем промахнуться в туалете". Я с его офигевшей рожи потом неделю ржал.

– Вот из-за таких, как ты, надо первое апреля официальным выходным объявлять! – Юрий встал и направился к двери. – Пойду к Алке, спрошу про Яблокова. Думают они памятник забирать или мне писать на него отказной…

– Пишите-пишите, – вдогонку посоветовал Андрей. – Жопа бумагу любит!

Он включил ноутбук и подозвал Никиту:

– Так-с… Присаживайся и смотри сюда. Папки "Порно" и "Горячие телки" не открывать. Они к работе не относятся. Вот здесь, в "Макетах" хранятся все нужные файлы. Листай и запоминай как примеры. Новые сохраняешь по образцу: номер заказа и фамилия. Когда закончишь просмотр, выдам твое первое настоящее задание.

– А что в "Мурзилках"?

– Всякие чудеса криворукости: мультяшные фото с плохой ретушью, волосы-наклейки, пластилиновые лица со съеденными полутонами. Храню в назидание, как делать не стоит. Развлекайся!

Подросток жадно прильнул к монитору. Щелкая "мышью", Никита вглядывался в удивительные картины: рядом с лицами усопших взмывали в небо стаи белых журавлей, плыли по бурным волнам величавые парусники, мчались под закатным небом горделивые кони. С экрана ноутбука на школьника смотрели охотники, державшие в руках оружие и трофеи, рыбаки, опустившие удочки в тихие заводи, летчики, направлявшие самолеты к пушистым облакам.

Тем временем Андрей привез на тачке гранитную плиту, приподнял ее с помощью дощечек и скотчем прилепил сверху портрет ветерана Великой Отечественной войны. В течение часа, пока художник размечал камень, раздалось несколько телефонных звонков. Юрий сосредоточенно вырубал рамку вокруг эпитафии, почти не обращая внимания на происходящее в мастерской.

Протерев красные от недосыпа глаза, Андрей обратился к подростку:

– Никита, будь другом, отвлекись ненадолго.

– Слушаю.

– Вскипяти чайник. Если я прямо сейчас не выпью кофе, то превращусь в унылого циника.

– А это как? – уточнил парень, мигом поднимаясь из кресла.

– Как прочесть все романы Пелевина, – пошутил Юрий, стащив со стола коллеги кусок желтой копирки. – Не учи летать пингвина или лежа спать слона, жизнь без кофе с никотином – это полоса говна.

– Согласен, – буркнул Андрей, выпрямляя затекшую спину и убирая руки за голову.

В этот наполненный сакральным смыслом и глубокой философией момент с лязгом распахнулась дверь, и через порог граверки переступил злой, как дюжина чертей, Семеныч.

Первый удар штормовой волны пришелся на художника.

– Андрей! – гаркнул начальник мастерской. – У тебя совесть есть? Вчера целый день проболтался руки в брюки, сегодня высиживаешь – в затылке чешешь! Ты когда работать собираешься?

– У меня творческий кризис.

– Знаю я про твой кризис! О нем второй день все кладбище гудит, – Семеныч нервно подергал узел на галстуке. – В больницу съезди, голову проверь и потенцию заодно.

– А ты у нас психиатр или сексолог? Докопаться не к чему?! – с пол-оборота завелся портретист. – Давай еще про задницу мою поговорим, раз голову и х.й уже обсудили! Какого хрена ты меня опять без смазки сношаешь?! Или наезжай предметно, или рассосись в тумане бытия.

– Хорошо, давай предметно, – Семеныч развернулся лицом к Никите. – Вы, молодой человек, что здесь делаете?

– Работает помощником гравера по ретуши, – Андрей достал зажигалку.

– Это кто так решил? Ты?

– Я, – ничуть не смутился художник. – Мне человека еще весной обещали.

Начальник мастерской сердито раздул щеки:

– Андрей, так дела не делаются. Есть порядок: сначала резюме, потом собеседование… К работе со станком нужен допуск. Я категорически против найма несовершеннолетних…

– А я категорически против твоей бюрократии и мозгоеб.тва! Вопрос согласован, Дмитрий Анатольевич не возражает. Под мою ответственность.

– У тебя ответственности сроду не водилось. Что с заказом Бурцевых, по альпинисту?

– Эскиз сделал, макет отослал. Думают.

– Любимцева?

– Там срок до понедельника.

– Давай не затягивай, – Семеныч немного успокоился. – На сегодня какие планы?

– Щегловский камень готов, стоит у входа. С Ельцовым до обеда закончу, там два прохода лазером. Потом возьму Елкиных, тройной портрет.