Маргарита Чижова - Портрет на камне

– Как стремительно отгорела наша любовь! – громко, с надрывом произнес Андрей и зачерпнул ложкой наваристый борщ.

– Пошел, бл.дь, на х.й, козел дефективный! – донеслось уже с улицы.

– Наконец-то свалила, – облегченно выдохнул гравировщик. – Хоть пять минут посидим как люди.

– Радио включить? – спросил молодой чоповец. – По "Культуре" Чайковского транслировали…

– Андрей, ты попа нашего поблизости не видел? – напрягся старик. – А то прилетит сюда, как в прошлый раз, настроит свое радио "Радонеж", и будем три часа протоиереев ихних слушать.

– Не видел, – честно признался художник.

– Ну, и слава Богу!

– Воистину! – хмыкнул Скайуокер. – Держись, Андрюха! У Светки не язык, а помело, кругом разнесет, что ты – псих и импотент.

Гравировщик задумчиво посмотрел на две пустые бутылки из-под элитного алкоголя, украшавшие книжную полку с детективной и приключенческой литературой:

– Знаешь, Степан, есть женщины, для которых все отдашь, а есть бабы, на которых жалко кондом потратить. У тебя, кстати, лишний не завалялся?

– Выходишь на новый уровень? – заулыбался Скайуокер. – Будешь стрелять не только сигареты, но и резину?

– Это для Семеныча, – художник понизил голос. – Сначала повадился в моих вещах копаться, теперь лазает в наш с Юркой холодильник и жрет оттуда втихаря. Достал, сил никаких нет.

– Много сожрал? – заинтересовался Дед.

– То колбасу свистнет, то сыр, то молоко. У меня там кефир стоит. Хочу в кондом жидкого мыла плюхнуть, завязать и в бутылку засунуть. Побалую "крысу" деликатесом, пускай ни в чем себе не отказывает.

– Андрей, он сперва проблюется, а потом догадается, чья это была затея, – сказал пожилой охранник. – Помни, что тебе с ним еще работать.

– Надеюсь, подавится и сдохнет…

Порывшись в верхнем ящике стола, Скайуокер выдал художнику темно-синий блистер:

– На суде я скажу, что не хотел становиться соучастником этого преступления и глубоко опечален внезапной кончиной Семеныча… из-за твоей мыльной "кончины"!

– Я возьму всю вину на себя, – торжественно пообещал гравировщик. – Никита, ты наелся?

– Да!

– Отлично! Прокатимся с ветерком, куда тебе там было нужно…

– За Линию, – школьника вновь охватило волнение.

– В одном, Дед, ты прав: развеяться мне точно не помешает, – осклабился Андрей. – Если кто станет спрашивать, я поехал забирать ноутбук из ремонта. Вернусь не раньше шести.

Тепло распрощавшись с охранниками, художник повел Никиту назад, ко вторым воротам кладбища. На асфальтовом пятачке их поджидала серебристая "Ауди" с горбоносым водителем.

Пока школьник забирал из бытовки рюкзак, Андрей задорно плясал вокруг машины, напевая популярную композицию группы "Жуки" про "Властелина колец".

Так и не снискав аплодисментов за свое выступление, он плюхнулся на переднее сиденье и выставил локоть в окно. Никита поерзал, устраиваясь на заднем сиденье.

– Куда едем? – с легким южным акцентом спросил шофер, выруливая из ворот кладбища.

– А слабо, Петрович, до Анапы подкинуть? – улыбнулся гравировщик.

– Деньги за бензин в две стороны плати. И ремень пристегни.

– Я закурю?

– Перебьешься!

– Злой ты, – художник потянулся к магнитоле. – Тогда я петь буду. Никита, давай на два голоса?

Он поймал любимую радиоволну и выкрутил звук почти до максимума, горланя "Группу крови" "Кино".

Никита с удовольствием подпевал Виктору Цою и Андрею. Это помогало снять нервное напряжение.

Гравировщик исполнил несколько песен, показал средний палец водителю маршрутки, настырно лезущей вперед "Ауди", и принялся травить старые анекдоты, чем окончательно допек Петровича.

– Кури! – рявкнул он, сердито сжимая руль.

– Не хочу! – язвительным тоном выдал художник.

– Кури, тебе говорят!

– Ну, если ты настаиваешь… – Андрей быстро сунул в рот сигарету и смолк.

За окном промелькнул мост через железнодорожные пути, затем показались обшарпанные хрущевские пятиэтажки, пустырь, какие-то коттеджи, и наконец машина выехала на большую поляну.

Впереди раскинулась красивая лесопарковая зона.

Разглядывая золотистый свет в макушках сосен, Андрей не сразу заметил высокое недостроенное здание слева от дороги. Серая бетонная конструкция с темными провалами вместо окон и дверей, исчерченная граффити и похабными надписями, выглядела жалкой и уродливой.

Выйдя из машины, Никита полной грудью вдохнул свежий воздух.

– Во что ты меня втравил? – улыбаясь, поинтересовался гравер.

– Сейчас увидишь. Мы почти на месте.

Школьник уверенно направился к "заброшке". Андрей последовал за ним, ловко карабкаясь по бетонным блокам и полуразвалившимся лестницам.

Внутри здания царила полутьма и прохлада, по широким коридорам гуляло эхо. Стараясь не споткнуться на обломках кирпичей, художник прошел по всему шестому этажу следом за юным провожатым. В торце дома оказалась просторная комната с тремя большими окнами.

Никита сел на подоконник, не зная, куда деть руки от волнения:

– Как тебе?

Андрей выглянул наружу. До самого горизонта простирался летний лес во всем его дивном великолепии.

– Шикарный вид… – сказал гравер и с выражением процитировал Бунина:

Чем жарче день, тем сладостней в бору

Дышать сухим смолистым ароматом…

– Я не о том… – смутился Никита. – Вот… на стенах посмотри.

Художник бегло глянул на многочисленные цветные каракули. По выражению его лица подросток догадался, что представленные образцы стрит-арта Андрея не впечатлили.

– Совсем плохо?

– По правде говоря – да. Я так понял, это были твои муки творчества?

Никита покраснел:

– Мне очень нужна объективная критика…

Художник подошел к серой надписи "Ты чего пялишься?", сделанной под картинкой с гадящей в лоток черной кошкой, которая как бы повернула голову к зрителю.

– Хорошо, начну с букв. Ты пытался дать объем и глубину, но очевидно торопился и работал по наитию. Есть разные приемы перевода двумерного изображения в трехмерное, а здесь нарушены даже элементарные пропорции. Создание шрифтов – трудоемкий процесс. Обычно я рисую буквы на бумаге, потом сканирую и дошлифовываю в "Фотошопе". Чертить вот так, наспех, из головы – это лень и дилетантство. Согласен?

– Да. Стиль Дайма считается одним из самых сложных, зато эффектный. Хотелось попробовать свои силы…

– Ты их явно не рассчитал. Кошку прокрашивал через трафарет и безобразно переломил контур шеи. Кажется, что кто-то свернул ей башку за несанкционированное испражнение мимо лотка.

Молодой райтер не смог сдержать улыбку, потому что теперь, под другим углом, видел все те ошибки, на которые указывал гравер.

– Ахроматическое цветовое сочетание становится интересным и выразительным не только благодаря силуэту, но и тщательной компановке линий, точек, пятен, работе с тенью. Где это все? Ты не говоришь со мной через свое творчество, тогда какой в нем интерес?