Валерий Столыпин - Он мой, а прочее неважно

– У нас с Женей два ребёнка, это будет третий. Дети сейчас у мамы. Она боится, что моё душевное состояние может пагубно сказаться на их психике.

Я многозначительно посмотрел на одноклассницу. По её лицу было видно, что мне она по неведомой причине доверяет.

– Не представляю, когда это началось. Скорее всего, год назад. Это не информация, скорее результат размышлений задним числом. Я долго ничего не замечала. Тогда мы были единым целым, Женя мне обо всё рассказывал, даже о случаях, когда с ним серьёзно флиртовали. У нас ведь были идеальные отношения. Кроме этого квартира, сын, маленькая дочка. Мы были счастливы.

Мы оба молчали. В воздухе повисло напряжение. Я уже пожалел, что вызвал Катю на откровения.

– Наливай! Просто не могу спокойно рассказывать. Ты первый, возможно единственный, кому я говорю правду.

– Катя, тебе нельзя спиртное.

– Мне сейчас всё можно. Не переживай, всё будет хорошо.

Катя выпила бокал шампанского, начала рассказывать. Мне было ужасно неловко, что нечаянно залез в святая святых интимных отношений.

– У них в цехе девчонка появилась в отделе технического контроля, принимала готовую продукцию. Как там и чего – не знаю. Влюбился Женька.

– А ты, где была твоя интуиция.

– Не представляю. Мы ведь с Женей с тринадцати лет неразлучными были. Я ему доверяла как самой себе. Несколько месяцев он ходил сам не свой. Он страдал, я страдала.

– А сейчас Женька где?

– У мамы. Но это не имеет значения. Он её любит, Людочку. Представляешь, ей всего двадцать лет, вчерашняя школьница.

– Откуда знаешь, что любит?

– Признался. Плакал.

– Отпусти. Так бывает.

– Откуда тебе знать, как бывает? Можно подумать всё знаешь. Не хочешь – не слушай.

– Ладно, молчу. А если изменить?

– Не могу, люблю. К тому же беременность. Это его дитя, его! Мне вернуть его нужно, обязательно.

– Из-за детей?

– Глупый ты, ради себя. Не буду я ничего рассказывать, ничего ты в любви не понимаешь. Уходи!

Я ушёл, только телефон на всякий случай оставил.

Катя позвонила, когда я почти забыл о её существовании.

– Можешь меня завтра из роддома забрать? Больше некому.

– Хорошо.

– Дети у мамы, ключи от квартиры у Риты, соседки из сорок девятой квартиры, она цветы поливает. Приберись, если не сложно. Не хочу родителей напрягать, опять учить будут.

– Купить что-нибудь нужно? Пелёнки там, распашонки, кроватку.

– Подготовилась. Всё есть. Твоя задача притвориться моим мужем, справишься? Если можно, сделай так, чтобы твоя жена ни о чём не догадалась.

Девочка была малюсенькая, спокойная. Я вообще люблю малюток, а эта из меня даже слезу выжала.

Когда ребёнок уснул, мы сели за стол. Катя пила сок, я водку.

И тут её прорвало.

Слёзы лились рекой. Утешать подругу я не мог, не имел соответствующих навыков: привык решать конфликты с женщинами поцелуями и объятиями, что к данному случаю не подходило.

– Представляешь, Женя приходил в нашу палату. Оказывается главный врач родильного отделения, его друг. Они в парилку по пятницам вместе ходят.

– Это же здорово. Значит любит.

– Ещё слово и напьюсь. Не ко мне он приходил, не ко мне.

– Загадками говоришь.

– Ага. Сама в шоке. До сих пор отойти не могу. На соседней койке девочка лежала. Тоненькая, ладная, обаятельная, улыбчивая. Я сразу к ней прониклась дружелюбным доверием. Люсенька очень рожать боялась. Иногда до зубовного скрежета. Я её по головке гладила, к сердцу прижимала, успокаивала.

– Кать, какое мне дело до той девочки? О себе расскажи.

– Ага, – всплакнула она, – о себе и говорю. Когда вы, мужики, слушать научитесь? Так вот, родила она. Девочку с длинными тёмными волосами. Плакала навзрыд, поскольку отец ребёнка блондин. Клялась и божилась, что он у неё первый и единственный мужчина. Всей палатой пытались девочке доказать, что цвет первичных волос не имеет значения, они выпадут, но она была безутешна.

– Причём здесь ты?

– Если бы не был ты сейчас моим единственным другом, выгнала бы к чёртовой матери. Это была единокровная сестра моим детям. Так-то. Я же говорю, Женька пришёл. Только не ко мне, к ней. Букет принёс размером со шкаф и к ней, а меня увидел – застыл изваянием, глаза спрятал. Люсенька истерику устроила, потом, правда, извинялась. Женьку из палаты выгнали.

– Да, дела. И что теперь, после всего этого ты его будешь любить?

– Дурак ты. Конечно, буду. У меня никого дороже Женьки нет, и не будет.

– Бред. Это мазохизм. Купи плётку и хлещи себя по заднице, пока не забудешь, как его звать.

– Если бы могла… нет, дружок, мне такой вариант не подходит. Лучше подскажи, как Женьку вернуть. Нет мне без него жизни.

– Я думал ты нормальная. Измена, это не разовое мероприятие, не приключение, не случайность, это смысл жизни.

– Не верю. Если Женя сказал, что влюбился, значит это очень серьёзно. Буду ждать. Я ему ни слова в упрёк не сказала. Благословила и сказала, что буду ждать.

– А он?

– Не знаю. Мне на него смотреть больно. Страдает человек. Сильно переживает.

– А ты?

– Что я! Молюсь, хоть и не верю в их богов, ни капли. Чувствую, что не жить Жене без меня, а мне без него. Гордый больно. Казнит себя наверняка, не знает, как вину свою загладить. Он ведь меня первый раз поцеловал, когда нам по тринадцать лет было. А Люська, она же ребёнок совсем. Заморочила мужику голову, теперь наверно не знает как от него избавиться.

– Хочешь сказать простишь его?

– Давно уже простила. Люблю. Ох, как же я его люблю. Слов нет. Всё слёзы выплакала.

В тот раз мы так ни до чего и не договорились. Жалко мне Катьку было. Ненормальна баба, чего ещё можно сказать. Мужик с малолетками развлекается, детишек им сооружает, а она про любовь лепечет.

Чудеса, да и только.

Мне тогда немного погодя уехать пришлось с семьёй, так сложилось.

Три года Катю не видел.

Встретив, узнал с трудом. Она вновь была беременна, только лицо просветлело. За руку подруга вела маленькую девочку с пшеничными волосами и огромным бантом.

Увидев меня, Катя раскрыла объятия, поцеловала меня без стеснения, с видимым удовольствием.

– Не представляешь, как я тебе благодарна. Если бы в то время тебя рядом не оказалось, не знаю, чем моя жизнь могла закончиться.

– Ты о чём? Попросила встретить – встретил. Посидели, в жилетку поплакались. Только и всего. Ты похоже замуж вышла. Поздравляю.

– Нет, дружок. Это Женькино дитя, – Катя улыбаясь погладила животик. – И это его дочурка, Асенька. Помнишь, я тебе рассказывала про Люсеньку, девочку, в которую муж мой влюбился до смерти?

– Как не помнить, помню. Ты из-за неё на стенку готова была полезть.

– Давай присядем. Асенька, золотце, покачайся на качельке. Мы поговорим немножко с дядей. Он хороший, это мой лучший друг.