Валерий Столыпин - Он мой, а прочее неважно

Сын и невестка, они так и не развелись, приняли её заботу за безоговорочное правило, как плату за разрешение единолично распоряжаться судьбой внука.

Младший сын, Николай, тем временем тоже достиг зрелости.

Не в полной мере, лишь гормонально.

Во всяком случае, почувствовал неодолимую потребность в физической близости с представительницами противоположного пола.

Первый же сексуальный опыт с малюсенькой несовершеннолетней девочкой, почти вдвое ниже его и втрое меньше весом, оказался плодотворным. В том смысле, что она забеременела.

Ни о каких чувствах к подружке не было речи: обыкновенное любопытство.

А что там? А если вот здесь лизнуть, вон там поковырять и сюда засунуть?

Просто неудачная вышла попытка. Или наоборот, слишком удачная. Смотря с какого ракурса рассматривать происшествие.

Пришлось женить обормота.

Виктор Николаевич тогда ещё находился только на пути к стакану. Девочку взяли жить к себе, освободив для молодых комнату.

Новая невестка была прелестна: ребёнок, ангел.

– И как её угораздило оказаться под сыном, уму непостижимо, – думала Регина Егоровна. – Что-то у них в этом возрасте с головой происходит. Мы такими не были. Она же по сравнению с ним – кроха.

У новоявленного мужа тем временем рос аппетит на сексуальные исследования.

Парень он симпатичный, общительный. Любопытство и настойчивость почти ежедневно приносили плоды, открывая перед ним всё новые влажные пещеры.

Впрочем, желания и похоти с лихвой хватало и для Дюймовочки, тем более что незаметно наступил срок, когда маленькая девочка родила ещё меньшую, просто тютельную дочку: тельце новорожденной умещалось на ладони деда.

Николай, полностью освобождённый от обязанности удовлетворять жену, точнее, временно отстранённый от своего исконного мужского права, пустился в интригующее эротическое путешествие, забывая по несколько дней приходить домой.

Ему было невдомёк, что он отец и глава семьи: сами женили – пусть теперь командуют.

Девочка, загрустила.

Настоящая беременность и совсем не иллюзорные роды: дитя, яростно сосущее малюсенькие, вполне ещё детские, наполненные молоком груди, прикусывающее нежные соски девочки до крови, ставили её и мужа в неравное положение.

Невестка, преждевременно ставшая матерью, и он, освобождённый от каких-либо обязательств, очутились на разных планетах, но в одной постели.

Николай играл со своим мужским агрегатом как ещё недавно с машинками, позволяя себе любые фантазии приводить в исполнение.

Процесс оказался поистине захватывающим. Во всяком случае, поглотил мальчика с головой.

Регина Егоровна, будучи любящей матерью, уговаривала невестку не обращать внимания на мужские шалости, – повзрослеет, нагуляется, будете жить поживать да добра наживать. Он же мужчина, детка, нужно с этим считаться. У вас семья. Вот мой, Виктор Николаевич…

Девочка не выдержала, устала переживать и плакать, ушла к родителям.

Николай, нисколько не повзрослев, но основательно набравшись сексуального опыта, больше не позволял своим многочисленным поклонницам использовать своё животворящее семя.

Лёшик, напротив, тащился от своей способности делать из девочек женщин: оплодотворял каждую, влюбляясь и разлюбливая основательно и часто.

Дети интересовали его лишь как занимательный процесс их создания.

О некоторых произведённых им на свет чадах Регина Егоровна узнала лишь недавно, когда и без того сломался фундамент возведённого ей семейного сооружения.

Она уже была не в силах одна тащить такой неподъёмный воз, поэтому предпочла не вмешиваться более в многочисленные последствия, оставленные животворящими спермиями сына.

Ей было достаточно тех его троих отпрысков, которым она уже определила пожизненный пансион.

Регина Егоровна купила сыновьям квартиры, полностью оплачивала коммунальные расходы, но так ни разу и не услышав от них слов благодарности.

На своё иждивение Регина Егоровна приняла четырёх внуков: покупала им одежду, оплачивала учёбу и ежегодный отдых, давала карманные деньги. Каждое лето она выезжает с внуками в речной круиз на теплоходе.

Виктор Николаевич к тому сроку ушёл в запой с головой, теперь и вовсе уехал, посвятив жизнь, теперь уже основательно, любимому хобби.

Старший сын недавно опять женился. На этот раз на женщине старше себя, с довеском из двух маленьких детей.

Малыши в принципе его не касаются, зато очень мешают процессу любви. А Никита уже подрос, вполне годится в качестве няньки.

Кому в голову пришла такая идея, не важно. Лёшик, вспомнил, что он отец и забрал у Регины Егоровны внука. Мало того, полностью прекратил контактировать с матерью, не разрешая и Никите общаться с бабушкой.

Правда, это не мешает ему жить в маминой квартире, которую она же и оплачивает, заодно высылая ежемесячные денежные пособия для Никиты.

Вчера сын поднял трубку телефона и грубо-безразлично произнёс, – женщина, не смейте больше сюда названивать. Я вас не знаю, и знать не желаю. Никита мой сын. Забудьте про него. Про меня тоже. Надеюсь больше с вами не увидимся.

– Ты ничего не перепутал, сынок?

– Успокойтесь, женщина. Так будет лучше для всех. Проигрывайте достойно.

– Разве мы во что-то играли, живым ребёнком? А когда наиграешься в семью, что будет с Никитой? Неужели ты никогда не повзрослеешь? И что будет со мной, об этом ты подумал? О том, что делаешь больно родившей и взрастившей тебя? Женщина. Как ты смеешь так разговаривать с матерью! Мне страшно за тебя и твоё будущее, сынок.

– Я вам сочувствую, но со своей жизнью предпочитаю разбираться сам. Во всяком случае, сегодня. А на завтра мне плевать.

– Может быть, тогда тебе попробовать жить самостоятельно: начать с ноля, пользуясь исключительно своим? Например, пожить на съёмной квартире, самому заработать на мебель, вещи, самому?

– Прощайте, женщина. Ещё раз настоятельно требую оставить мою семью в покое.

Лёшик бросил трубку.

Регина Егоровна минут двадцать пребывала в ступоре, застыв с телефонной трубкой у уха с открытым ртом.

Её психика отказывалась воспринимать сказанное всерьёз.

Первой реакцией, как только она пришла в себя, была спонтанная попытка позвонить.

– Кому, зачем? Женщина! Конечно женщина? Rто же ещё!

Регина Егоровна разрыдалась. По-настоящему, до спазмов в лёгких и боли в горле, опустошая до дна многолетние запасы невостребованных слёз, высушивая душу досуха, испытывая на прочность само желание жить.

– Рано ещё списывать меня в утиль. Слишком рано… У меня же внук, три внучки. И сыновья. Конечно, они эгоисты, живут исключительно для себя, но может быть… почему бы и нет. Да и Лёша. Это просто недоразумение, он поймёт. Не может быть, чтобы не понял, иначе… Ведь это я подарила ему жизнь, я!