Татьяна Климова-Лунянская - Избранное: Утренняя пыль. Куропаточная гостиная

Это вровень высшей силе —
Прочирикать целый день
И при крошечной потере
Вдруг взлететь.

Просто женщина у окна,
Без больших здесь уж тайн.
В снегопаде всё окно и гардины
Незаметно ро́внятся
Под снежные белила.

Пусто кто-то насмешил,
Баловался всадник
На высоком табурете
У соседей в спальне.

Грубо кто-то поспешил,
Таял между тем во тьме
Снег на тёплом валенке.
Постели́ посте́ли,
Всё равно всё снег застелит.

Ты вязанье отложила,
Записала петли вслух.
Росчерк тени незаметно
Подсказал движенье рук.

Короля убила пешка,
Дамка полегла поспешно.
Там живёт святая лань
И высокая герань.

А гвоздика наклонилась,
Будто вылетела спица.
Радовался чайник,

Видя здесь случайность.
Где? – сказал птенец в яичной
шелухе.
Бабушка в сей разговор
Положила бутерброд.

Нежный Крюков Л. воспе́л
Струистую тишь подмосковных имений
И не́гу просто́т благодатных владений,
Членённых лирой золотой.

Пейзаж сей прост и только.

Зату́шена бережно ветвь
Расту́щих там кустов.
И небосклон был несуро́в,
И всё дышало чистотой прудов
Начала девятнадцатого века.

Ро́счерком проникнуты тени
Ровно са́женых дерев,
И необыкновенно верится в сомненьи,
Что мы гуляли здесь,
В тех простодушья незатейливых приметах.

Всё о́жило – и куст, и ветка на кусте,
Ручей заполоши́лся у забора.
Заговорили ра́достно и спо́ро
Воробушки на жестяном крыльце.

И начеркал беспечно месяц март,
Помарок множеством небрежен,
Про свежий ветр и необыкновенный свет,
Что сердце всё он растревожил.

Золо́тятся кресты на светлых
Башенках весны,
Прише́дшей и уше́дшей…
Мы пробуждаемся из тьмы,
Забыв премудрость маеты,
Мирски́х забот и заблуждений ве́тоши.

Всё ма́нят и ма́нят озёра в тумане,
Мороз надувается и замирает.
Пруды замерзают, деревья внимают,
Как птицы порха́ют над льдом, на реке.

На пруд простоду́шный в саду городском
Вышла старушка в прита́льном пальто.
Ведя, как в музы́ке, одной, то друго́ю рукой,
Катилась свободно меж скопленья народа,
Храня благоро́дно порыв старомодный,
И её очарование в нём.

Как мо́лоды были, беспечны и стройны,
Невинные в сердце своём неспокойном,
Те молоди́цы прошедших времён.

И юноша нежный за талию бе́режно
Подде́рживал рукавичкой её,
Когда они здесь катились вдвоём.

Пирамида из разных цветов
Прикрыта шапочкой снега.
На детской площадке темно,
Я присела, потеряв спешность.

Лесенки, а за тобой ветра движенье,
Где ты?
Раздувая подолы, прошёлся по снегу
Монах, не теряя черты.

Золотая по о́стову ветка сейчас
Разровняла семечки следом.
Побежал целлофана прозрачный пакет,
Улыбнулась ворона с монетой.

Может, дом повернулся,
Ставя чашки для нас,
Меняя вилки для специй.
Я ведь только сейчас поняла,
Почему от фонаря фейерверки.

Следок в снежок, и ла́па
Царапнула слой пудры мягкой.
Умение двух галок, каждой
Топтать следок с пета́рды шоколадной,
На крыше теребить иной.

Набелено два слова беглою метелью,
И хлопья полетели в ели…

Взяв полушалок с дерева
И шалку некую с куста,
Гном в бульон накрошил всяких прянец,
И будто ве́гус и велко́м спеша.

Коричнево-нежно сомкнулись рельефы,
И полетели с веток конфеты,
Касаясь Бельведе́рского негра.

Покружился снежок, подбира́я
С рисовальных папок урок.
Мы хотели в муа́ровых залах
Похвалиться еловой фольгой.

Но шум господ и ба́ют лани,
Под бесконечные вуали
Всё залетал не тот снежок,
И ты по белому снегу прошёл…

Уважали мы ры́тья нор,
Добыв подсу́мок Мифов,
Маленькая вьюжка за окном,
Думанья, мани́шка…

Прозвучала медведица па́ром,
Набедоку́рила белка, спустив,
Новогодний дедушка-старец заворо́чался,
Ви́димо, спит.

Вьюжка дру́жками ма́нит
Точечный хоровод на холм,
Там зверёк сунул мордочку в я́мбы,
Запороши́ло хвост.

Ты пойди, разберись уста́ло
Об исцелении зубов.

Снег зимой; Серафи́мушка ва́лит,
Допото́пный молебен Твой…
У него допото́пные ставни,
Рюши снега, амво́н, амво́н…

Он послал за Тобою флейту
Кларнет су́нул в сугроб,
И вечные шаря лавины о сапожок.

На георгинах ширино́ю на́плыви,
Чуть обегая кисточкою воск,
Над башенкой моей Наставницы
Слетал Рождественский снежок.

И блеск зау́ченных надбавок
В глазури снежной у фиалок,
Подразумева́я мерку голубой,
Сгибался старец у ворот хмельной.

Топо́рщился ледок, чуть плессиро́ван,
Над шапкою темнел, чуть очарован.
Меня ввели, так ожидавшую Тебя,
Сюда, в оттаявший притвор.

Голубая розовость щеки,
Растерялась, на платок гляди!
Пели хором… веточки бросая,
Наставь, уразуми, поклоны сотворяя.

Мы шли, всё время огибая,
Снежинки роем между книг.
Цветами сыпя грифель синий,
Не замечая, Бог выточил, и ветер стих.
Воистину! и ты притих!

Христос Воскресе! – рядом старец,
Свои слова припоминая,
Нака́пал со свечи.
То дерево, иль это щель
Большая у стены.

И… в воздухе потеребя бровями,
Летела золотая спинка у хурмы.

В пятницу падал снег пред посто́м,
Закрывался притво́р.
Падал снег, пел один воробей,
Пел оди́н, оди́н успел.
Христос ограду поро́шей задел.
Кто-то смахнул с усов снег,
И батюшка менял хитон на виду́ у всех.

Тепло и нескучно
В стемневшей кухне,
Заваривается чай.
Кот мурлычет от тёплой утвари,
Тянет в конфорке пламя.

Мёд убирали и доставали,
Синели тарели,
Пала капля, Пасха,
Сегодняшний день.

Христос Воскресе, вечер,
Скорлу́пка, изюм, творог,
Форточка разде́та,
Шёл разговор.