Татьяна Климова-Лунянская - Избранное: Утренняя пыль. Куропаточная гостиная

Заду́ло белую крупу у двери,
Ветер сти́х,
Как будто вы́сыпал наперник
Робкий лицеист.

Стужа, в ковшике черничная вода,
И тянет в голубую щель,
Снежинками шурша.

В морозном воздухе сире́ни,
Вдруг кисти бьются,
Холодом пыля́,
И звонкий трепет, лося слива,
Пе́ля и тишина…

Мордашка дикого кота,
Насест с куря́ми, несётся арабеска.
Заснежен ход, хрустит перо над перстнем,
И броски блески, и пурга.

Барашек, петушиный пестик
И петушиный щит
В пургу тебя немного веселит?
Наседка, пёрышки скружав,
Напоминает про себя быстрей,
…и бабочка меняла пятна.

Топорщит перья воробей,
Поклёвывая в щель со снегом
Треть Оне́гову, шутя,
Оттаптывая тьму волшебную
У дня, играла тишина,
Прослеживая клюв и семена.

И в тайну синюю Варлей
Расшит валежник у дверей.
Постойте сразу!

Искали овцы другого мотыля…
И снег прорвался, пороша́
За стойкой снежной, ветерок даря́.

Я напишу теперь же в срок,
Повтор тая́ за свой испуг червлённый,
В журнал, обляпанный печёным.

Снежок шали́т, рождая бакенбарды
На брёвнах, где торчала па́кля.
И серебри́т на мордочках овец,
Сопровождая сон, где я беглец.

В лукошке сфера,
И чешуёю занесло одежды на полу.
Топа́зы, филигрань и пряжки сеткой.
И тоненький следок заснежен на виду,
Как будто скажет кто-то: «Я пойду».

Прослеживая вертел-шпа́гу,
Па́хнувшей грибом,
Растворялась каряя пелёнка,
Спали овцы, шуршала курица крылом.

Уку́танный куриным глазом,
Акриловый хвосток,
Барашковые ямбы собрал снежок.

В соломе тёплой все спящие шмели
И ларь букашек…
Швыряли куры розовую пыль,
Ланцетно её перехватив,
Соединяя семена сухие с морковным тазом,
Иль манную крутив.

Серебряные нитки скрутились в снежинку.
Истома дёргалась на шоколадных губах,
И кажется улыбка в сафьянных места́х.

Насытившись цветочными парами
И снизу под яблоками сырость терпя,
Овца ворчала шевелясь,
Подлаживаясь к веникам, к рогоже,
Перебирая ножкой, вся в кудря́х,
И те́шась в фартуках от тёплой вони.

Сопели морды, грелся скот и губы двигал,
Слетел проворный мотылёк на спины,
Кружит муха, а то комар,
Задёргается шерсть…
Впотьмах заёрзает и заскребёт уста́ми зверь
В штриховке тёмной…

Ожидая клеверную кашку
И сахарную прядь овса,
И замечая комара, стояла бурая овца.
Кудла́тый шарфик,
Синела влажная губа,
И зубы рдели, не выпуская
Мякоть языка.
И всюду хлебные олепья,
Жмурки в сене.

Муха сделала несколько увёрток,
Запала в щель.
Улыбчивая козочка топталась у дверей.

«Ах!» – пихтовый смычок держала,
Пожуря воробья.
В дверной запах всё задувало,
На чёлке камушек снега.
И креп в малине, верилось и ныне.

На скамье балет из желудей,
В тазу ваза.
Сидели ювелиры Парю́р и Па́фта.
Залетал снежок,
Заснежены изнанки пирогов.
Поставлены и точечки, насечки,
И зернь, и сахарные свечки,
И бусинки в пыли,
Заметены серьгами тесно
Белые бугры.

Блестя с доски, та вертел-шпага
С запашком грибным…
И ускользая от окна,
Звезда Ухти́мская лесного серебра
С прохладным ливнем пра́жским.

Призрел барашковый глазок Обычай,
Забелена скамья за ветром тихим.
И бросил сумку с ирисами Кто-то он,
С тесёмкой, пряжечкой, почти что босиком.