Владимир Гарасев - Вас смоет Невидимый Дождь

На несколько секунд он замолчал, и ей показалось, что он встретился с кем-то взглядом, и это было отнюдь не случайно.

– …но тут мы подходим к теме сообщения, которое я и предлагаю сейчас заслушать… – снова пауза; да, он смотрит на радиозавлаба, – пожалуйста…

Все взгляды вслед за директорским перешли на радиозавлаба.

В полной тишине он осмотрел сидящих за столом, кашлянул…

– То, что я должен сказать, может выглядеть… гм… неоднозначно… Прямо сказать, я был бы не хотел сообщать это… гм… в аудитории, более подверженной стереотипам, используемым массовой культурой… Но надеюсь, что все присутствующие воспримут эту информацию с чисто научной точки зрения – взвешенно и реалистично.

Он замолчал на пару секунд; потом заговорил уже увереннее:

– Так как объект еще далеко, и в оптическом диапазоне мы не можем рассмотреть подробности, логично было исследовать его в других диапазонах излучения. Орбитальные обсерватории не показали ничего нового в инфракрасном свете и в ультрафиолете. Но в радиодиапазоне… – он посмотрел в стол, хотя лежащий перед ним блокнот был закрыт, – восемнадцать часов назад, в радиодиапазоне мы начали ясно принимать, и сейчас принимаем излучение.

Он назвал диапазон; несколько человек быстро записали.

– Самое главное: это излучение меняется. Но сразу скажу – в этом изменении нет никакой системы. Самое главное, – он обвел всех взглядом, – в нем нет никакой системы. Ничего, что позволяло бы предположить искусственное происхождение.

Он замолчал.

– Что в данном случае понимается под системой? – спросил кто-то.

– То, что под ней понимают лингвисты. Тут я не могу дать подробные объяснения. Так как это радиодиапазон… сами понимаете… возник определенный ажиотаж. На всякий случай обратились к лингвистам… да не глупо будет сказано – за попытками расшифровки. Но все лингвисты сказали одно и то же: там нечего расшифровывать. Это не язык. Лингвисты говорят, что любой язык в принципе отличается, например, от шума машины. Хотя шум машин не случаен, и в этом смысле в нем есть система.

– Ваш ответ вызывает одно очевидное соображение, – сказал другой голос, – вы начали с того, что предложили не рассматривать искусственное происхождение сигнала. На том основании, что он не похож на язык. Не похож, как шум машины. Но машины – искусственные. Нельзя утверждать, что излучение не имеет искусственной природы лишь потому, что оно – не язык. Почему-то считается, что разумные существа, обнаружив других разумных существ, должны хотеть с ними общаться. Но – уж простите за двусмысленный пример – охотник не общается с дичью. А звук передернутого затвора – искусственного происхождения.

– Дичь не разумна, – сказал кто-то.

– С точки зрения охотника, находящегося на более высоком уровне развития. Но не с точки зрения дичи! Дичь не знает о существовании уровней развития выше ее собственного. При всем ее примитивизме, примитивизм этот – высшая мудрость в ее представлении.

– Вам ни кажется, что разговор принимает… э-э… совершенно определенный оттенок? Именно тот, от которого нас предупреждали перед сообщением?

– Этого следовало ожидать.

– Мы стали обсуждать уровни развития, и отклонились от главного. Главное: объект может быть машиной. Сигналов она не подает. Но ее работу мы слышим.

– Принцип Оккама мы признаем? Если да – почему не начать с того, что еще, кроме пришельцев и их машин, может излучать в радиодиапазоне? Во вселенной, знаете ли, многое в нем излучает!

– На астероиде?

– Почему нет? Может, это глупый вопрос – но мне по моей специальности простительно.

– Я отвечу. Астероид – это просто большой кусок камня. И излучает он то же самое, что любой земной камень. То есть, только отраженный свет. Солнца, или фонаря, например. Кусок урановой руды излучает сам, потому что в нем распадается вещество. Есть и другие радиоактивные вещества, которые излучают сами. Но во-первых – не в радиодиапазоне. А во-вторых, астероидов с таким высоким содержанием радиоактивных веществ, чтобы они заметно излучали хоть что-то, до сих пор не нашли.

– Вообще, пример про передернутый затвор явно имеет определенную направленность. Намек на то, что высший разум имеет агрессивные цели.

– Это кажется странным?

– Ну, если учесть, что развитие разума обычно влечет за собой развитие гуманизма…

– Развитие единственного известного нам разума, конечно, явно идет в сторону гуманизма. Но разум расходует ресурсы, и тем быстрей, чем он более развит. Разум, к сожалению, опустошает планету, на которой существует. Это вполне сочетается с гуманизмом – людям надо жить, и жить по возможности хорошо. И жить хорошо сейчас, а не когда все станет безотходным, возобновимым и так далее.

– Вам не кажется, что тема дискуссии постепенно меняется?

– Кажется, но это неизбежно.

Директор сделал короткий жест рукой, явно призывая к вниманию.

– Это неизбежно, но мы должны действовать, и действовать быстро. Мы должны проанализировать имеющиеся у нас данные, и сформулировать гипотезы. Пусть они будут любыми. Я не стану скрывать, что возможность появления агрессивного разума, конечно, беспокоит всех, кто в курс событий. Об этом не говорят явно. Но намекают, что мы должны рассмотреть и эту возможность. С оговорками, что она – только одна из наиболее экзотических гипотез. Поэтому: я предлагаю перейти к рассмотрению планов подразделений. По ходу обсуждения мы внесем в них изменения, связанные с новой информацией…

К немалому ее удивлению, после совещания к ней подошел Начперс.

– Как я понимаю, у вас будет много работы сейчас.

И с еще большим удивлением она отметила, что в его словах кажется ей нотка смущения.

Он никогда не заговаривал с ней первым! Только здоровался…

– Да, конечно. Прямо сказать – я не очень-то разбираюсь в орбитах астероидов и видах излучения, – потом непроизвольно улыбнулась, – хотя немного разбираюсь в лингвистике. Я ведь филолог по образованию.

Начперс серьезно кивнул:

– Это хорошо. Среди нас совсем нет гуманитариев. Есть физики, математики и инженеры. А у этих людей обычно… скажем так: мышление, которое во всем находит только естественные, природные процессы, и формальную логику. Вы слышали: даже обсуждение другого разума началось с машин, созданных этим разумом. Здесь никто не станет думать о том, чем живое существо отличается от явления природы. Которое подчиняется логике, и только логике… Но я хотел сказать о другом. Вам наверняка понадобиться консультироваться с кем-то. Вся информация об объекте, которую мы здесь получаем – сами или со стороны – собирается у меня. Я должен координировать работы по объекту. Полагаю, с вопросами вам надо обращаться ко мне.