Люба Дорога - Мама, хватит!

– Нет, – я покачала головой, – не все… даже и маме… Ну, хотя кто-то, может, и готов на такое, а у меня не получается. У меня все время в голове эта дурацкая фраза: «Все, что вы скажете, может быть использовано против вас»… У меня чем дальше, тем больше затык на этом пункте… И вообще, есть вещи, которые просто неприлично рассказывать… И не надо на меня так смотреть… Так что не все, я думаю, можно кому-то рассказать…

– Да, откровенничать трудно, – согласилась мама, – но иногда же хочется… Хотя что я тебя учу? Я сама-то не сильно откровенничала с вами, закрывалась, думала, что родителям не надо грузить детей проблемами, а мечтами делиться – бред. К чему эти мечты, все пустое…

– Мечтать надо, – не согласилась я.

– О чем мечтать? – не уступала мама. – Я вот мечтала замуж выйти нормально, детей родить и воспитать хорошими людьми, чтобы перед другими не стыдно было. Работать с полной отдачей, никого не подводить. Дачу сажать, чтоб картошка своя была, огурцы. Чего еще надо?..

– Ну, не знаю, – протянула я. – Самореализоваться, например.

– А в наше время семья, дети, дача, работа – это все и означало «самореализоваться», – не сдалась мама. – А вот у вас вообще не поймешь, что оно означает! – опять вспылила она. – Только и слышишь от вас «мне надо самореализоваться», «самореализация – новый бренд»…

– - Тренд, – поправила ее я.

– Давай-давай, поучи мать, – поддела меня она. – Мать неграмотная у тебя, курсов самореализации не проходила, с этими, как их там – коучами не занималась. А нам не нужны были коучи! У нас жизнь сама коучем была, у нее учились, пряников или пинков получали – тут уж кому как повезет. Зато не ныли, как вы: «ах, как же мне реализоваться», «ах, в чем мое призвание». Фигня все это, обман, – заключила она. – Были б у вас семьи, вы б такими вопросами не задавались.

– Дело не в семье, – попробовала протестовать я.

– В семье, в семье, – не уступала мама. – Нет у вас семьи, занять вам себя нечем, во вы от безделья и маетесь, самореализации какой-то ищете. И не найдете никак – ни семью, ни самореализацию. Может, в семье и надо реализоваться, а, Вась? – с надеждой спросила мама.

– Я не могу… – ответила я.

– Что, Женьку поди до сих пор любишь, вот и не можешь?..

– Да Женька-то тут причем?! – не выдержала я.

– Раз заорала – значит причем, – подытожила мама. – Хочешь, я к нему как-нибудь проникну, узнаю, есть ли у него кто, как они живут? Или наколдую, чтобы у него ничего никогда не стояло…

– Мама, хватит! Можно подумать, ты колдовать умеешь!

– Ну, колдовать, может, и не умею, а напугать до усрачки могу…

– Мама! – я укоризненно посмотрела на нее. – Не надо никого пугать… И вообще, я и так знаю, кто у него есть и как они живут, – устало заметила я, – хорошо живут. Ну, ладно, не живут – встречаются. Может, женится он скоро…

– Ну и чего ты раскисла? Жалеешь, что не на тебе?

– Не знаю… Не пойму никак. Он мне всегда нравился, меня от него прямо торкает, – мои глаза поневоле засветились, я это прямо почувствовала. – Магнетизм в нем есть какой-то… Инстинкты, что ли, меня к нему тянут?.. Умом понимаю, что быть счастливы мы с ним вряд ли могли бы, но иногда мысль проскакивает: «А вдруг могли бы?..»

– Ох уж это ваше «торкает»… – вздохнула мама. – Меня от папаши вашего тоже торкало. Доторкало… Вспоминать о нем спокойно не могу… Хотя… если б не торкало, то и вас бы не было, – неожиданно улыбнулась она. Потом снова стала серьезной. – Но ты же не хочешь, как я? Нет же: при живом муже – все равно что одна с двумя детьми, вечно пашешь, чтоб у них все было?..

– Нет, не хочу…

– Потому и не рожаешь?

– Наверное…

– Нет, надо тебя все-таки за Петьку выдать! – решительно заявила мама. – Я, блин, костьми лягу – или чем я там лечь могу, костьми-то я, получается, уже легла… Неважно! Заклинаю! – торжественно воскликнула она (я про себя поморщилась: хорошо хоть никто кроме меня ее не слышит, клиника же натуральная, дурдом). – Заклинаю! Не уйду на тот свет, пока замуж тебя не выдам! Да будет так! – она в восторге прикрыла глаза и сложила из пальцев какую-то дулю. Я только вздохнула.

***

«Выспалась, наконец-то выспалась», – подумала я, открыв глаза наутро. В квартире стояла тишина, ее нарушало лишь урчание трактора. Я скосила глаза. Не трактор, Линда, мамина кошка, пришла напомнить, что пора вставать, кормить Ее Королевское Высочество. Я перевела взгляд дальше. В ногах лежат Ричард, кот. Он молчал, полностью уступив Линде право вести со мной переговоры.

– Ну привет, – погладила я Линду. Она выгнулась дугой, разгладила об мою руку пышные усы. – И тебе привет, – дотянулась я до Ричарда. Он по-прежнему молчал, но, когда я спустила ноги с кровати, оделась и пошла на кухню, кот коротко одобрительно мяукнул и отправился за мной следом. Линда возглавляла нашу процессию.

На кухне все было так, как будто ничего и не было: ни двух лет моей жизни вдали от дома, ни вчерашних похорон. Накануне я не успела осмотреться как следует. Приехала утром, а церемония прощания была уже днем, так что даже рюкзак пришлось бросить, не открывая. Потом поминки, проводы, мытье посуды, разбор еды, прощальные разговоры с засидевшимися гостями, сон. И только после того, как я наконец огляделась, меня настигло ощущение полного дежавю: так уже было…

Да, так действительно уже было, потому что здесь почти ничего не поменялось. Стол заставлен баночками, пакетиками, коробочками, кулечками, завален чеками и газетами, так что тарелку поставить некуда. Меня всегда поражала эта мамина потребность так загромоздить стол, что есть за ним было реально невозможно. А потом я с удивлением обнаружила, что мой собственный кухонный стол, московский, превращается в такую же свалку; генетика, черт бы ее взял. Я включила чайник, взяла кружку, повернулась и вскрикнула. В дверном проеме стояла моя старшая сестра, Таня.

– Ты меня напугала! – жалобным голосом сказала я. – Привет.

– Привет, – отозвалась Таня. Я подошла обнять ее, хотя в такие моменты почему-то всегда испытывала неловкость. – Как ты? – спросила меня она.

– Да нормально, – я честно не знала, что ответить, поэтому предпочла сказать что-то общее.

– Ты не плакала совсем на похоронах, я заметила… – продолжила она. Мои глаза округлились, но Таня на меня не смотрела, поэтому не видела выражения моего лица. – Ты и на папиных похоронах не плакала, я помню… Но я удивилась, что и маму ты без слез хоронила…

Я не знала, что ответить. Сказать, что мама не умерла и приходит ко мне? Тогда где она сейчас? Да и вообще, что следует считать фактом смерти? Погребение? Но что, если душа при этом в мир иной не ушла? Тогда уход души? Но если мамина душа здесь, получается, она не умерла? Хотя кто подтвердит, что это именно душа? Вдруг это не душа ходит, а глюки у меня на нервной почве? Может, тогда просто признаться, что я бездушное создание и не считаю, что, умирающих следует жалеть, ведь не факт, что после смерти они попадают в худший мир? Тогда почему я плачу, когда умирают животные? Тупик, абсолютный тупик. Я молчала, так и не придумав ничего путного.