Алексей Черемисин - Переполох в казарме

– Колян, братуха! Тебе какие-то пидары ночью колеса у гелика продырявили в лоскуты, окно въебали и магнитолу насадили!

– На этом все? – устало спросил прокурор.

– Нет-нет! Еще и в салоне насрали!

– Да? Ну и хуй с ним! – махнул рукой Колян и хмуро поперся в располагу.

Там тоже была суета, ибо солдаты надевали кителя, ремни, заправлялись сами и спешно заправляли кровати.

Как оказалось, чтобы заправить правильно кровать, нужно было сперва натянуть на матрас простынь, туго, словно пружину, потом в голове заправить примерно на пятую часть вдвое сложенную вторую простынь, которая частично исполняла роль подобия пододеяльника. Прежде чем укрыться колючим синим одеялом, военным предлагалось натянуть сначала для комфорта простынь.

После этого, аж поднимая матрас в форме лодочки, туго натягивалось одеяло, и в заключение – все солдаты хуярили по получившейся конструкции двумя деревянными приспособлениями, что именуемы были отбивами. И именно отбивы придавали матрасу по итогу совершенно резкий прямоугольный вид с остро очерченными правильными углами. Частично одеяло подворачивалось снизу в ногах, оставляя небольшой кант из простыни в голове.

Лишь после этого всего на постель укладывалась подушка, поправлялись полотенца на расстояние двух пальцев от дужки с края, натягивалось полотенце в ногах, равнялись стулья и тапочки, и начиналось самое интересное.

С каждой стороны расположения было по три ряда кроватей. С двух концов каждого ряда вставали два солдата, натягивали белую нитку, после чего по нитке вся толпа выравнивала черные полосы на одеялах, дужки кроватей, и если правильно понял Коля, за неправильную уборку спальных мест можно было знатно выхватить у командного состава роты, причем как у старшего, так и у младшего, без всякой разницы.

Охуевающие запахи метались как вихри, чтобы успеть все сделать правильно, попутно успевая получать тычки и пиздюлины от других своих товарищей (ибо какой бы ты ни был пидарас, в армии ты все равно для всех всегда будешь товарищ).

Особое неудобство заключалось в том, что все описанное выше рукоделие Коле приходилось делать сейчас босиком.

Совершенно в убитом состоянии, он достал мобильник и решил-таки позвонить Говненко.

– Да-да, сынок? – ответил генерал после какой-то мелодичной французской музыки в трубке. – Все хорошо? Тебя нормально приняли в роте?

– Да лучше всех, не сомневайтесь даже! – грустно усмехнулся в трубку генералу Коля.

– А что звонишь тогда? Деды не обижали?

– Мсье Гоффненко, что вы! Деды – милейшие люди! – воскликнул прокурор и, поднабравшись наглости, озвучил некую странную, наглую и дерзкую просьбу.

Как бы то ни было, но из двух лет предстоящей военной службы он собирался выжать максимум, используя для этого все свои возможности и связи для создания себе максимально легкой и комфортной, сытной жизни, насколько это, собственно, в армии вообще возможно.

– Рота, строиться перед казармой на завтрак во взводные колонны! – закукарекал дневальный, и толпа военнослужащих, на ходу заправляя последние пуговицы и пидарася пряжки ремней пастой гои, дружно ломанулась вниз.

Пожрать, похоже, в роте любили все, без исключения.

Пройдя под африканский марш строевым в столовую, солдаты уселись за стол и посмотрели, чем решила порадовать Родина поутру их молодые и голодные, нуждающиеся в калориях с витаминами организмы.

Увы, на завтрак их ждал бачок совершенно безвкусной сечки с какой-то страшной, жирной подливой (с мясным запахом, но без мяса, обильно сдобренной мукой комками и луком), а также два куска белого хлеба и один, сухой совсем, и в какашках тараканов весь, черного. В качестве напитка был стакан какой-то бурды из дешевого кофезаменителя, а что до масла – то, как и накануне, оно традиционно досталось для дембельских игрищ дедам.

Поняв, что ни сечку, ни подливу жрать невозможно, новобранцы пожевали подсушенного малость хлеба с какашками тараканов и поглядывали искоса на Коляна, который с видом хозяина уселся за свой отдельный стол, засунул в воротник салфетку и чинно начал ждать свой хавчик.

Буквально в ту же секунду из каких-то столовских ебеней выбежала жирная пожилая повариха с неприязненным взглядом, похожая больше на свиноматку, чем на человека. В руках она держала поднос, на котором стояла широкая ресторанная тарелка с яичницей и двумя сосисками, аппетитно присыпанными перчиком и украшенными несколькими дольками помидорки и огурчика.

В отдельных двух розетках были горчица и кетчуп, железная солдатская кружка была до краев наполнена вискарем, а на фарфоровом блюдечке лежал кусок батона с добротным шматом охренительной и ароматной, великолепной докторской колбасы.

Поставив поднос, повариха куда-то утопала, но быстро вернулась, держа в руках удобные облегченные берцы, имевшие мягкие тканевые вставки по бокам вместо кожи.

Опустившись на колени, тетка аккуратно надела Коляну на ноги носки, потом натянула берцы и, пока Скорострел миролюбиво начал кушать, залезла под стол, приспустила с парня штанишки и прямо на глазах у всей роты начала ему отсасывать!

– О-о, заебись! – простонал Николай и, хлебанув вискаря смачно, почти на полкружки, с довольным видом погладил пожилую повариху под столом голове. – Ну хоть какие-то плюсы от связей с местным генералом, черт бы его побрал!

– Ну позвонок вообще уж в корень охуел! – вытаращил глаза на происходящее дед Пахан.

– Да ну нафиг! – скривился Чика. – Чего тут хорошего, она же вонючая!

– А ты откуда знаешь? – поинтересовался дед.

– Да я ей куняшку как-то делал, – проговорился Чика. – Так гадом буду – чуть не блеванул!

С аппетитом откушав, Коля вытер губы салфеткой, выстрелил поварихе в голову, и, потянувшись, произнес.

– Ну вот, совсем другое дело! Жить теперь можно! Вот только – мне б еще кальян…

– Рота, закончить прием пищи! – скомандовал ответственный сержант. – Задвинуть стулья, выходим строиться перед столовой в ротную колонну!

Встав на улице традиционной коробкой примерно десять на двенадцать человек, новобранцы привычно вдохнули в себя свежий запах тухлого пердежа, и под командованием сержантов мирно двинули на плац.

Проходя мимо казармы, Колян увидел, что два чумазых солдата под руководством какого-то толстого прапора со знанием дела вытаскивают из его гелика дорогие кожаные сидушки и неслабо так с увиденной картины прихуел.

– Э, бля! Куда! Куда! – заорал прокурор и бросился было к гелику, но тут же был пойман за шкирку невесть откуда взявшимся командиром роты, который мощными руками встряхнул парня словно кота и грозно рявкнул:

– Куда из строя рванул, солдат? На гауптвахту захотел?!