Татьяна Дмитриева - Другая реальность

Родители поженились, и мать родила ему трех дочерей. Я была средней. Валеркиного отца послали в Среднюю Азию, где он женился на туркменке, которая родила ему трех сыновей. Валерка тоже был средним. Быть средним ребенком в пятидесятые годы не всегда означало быть желанным, иногда это означало, что другого выхода у родителей просто не было, так как аборты были запрещены, а о средствах контрацепции наши родители, возможно, и слышали, но никогда их не видели. Мы были взрослыми и самостоятельными, потому что помогали растить младших и потому, что стремление к независимости гнало нас на заработки в свободное (и не только в свободное) от уроков время. Он был постарше, поступил в Университет после армии, учеба давалась ему с трудом по двум причинам: во-первых, он недостаточно хорошо знал русский язык, хотя в разговоре это не бросалось в глаза, а, во-вторых, по ночам подрабатывал, а днем нередко прогуливал занятия, отсыпаясь в общаге, пока там было тихо.

Мы не бегали друг к другу на свидания. Просто иногда встречались на общих лекциях, да раз в месяц занимали друг другу очередь к заветному окошку кассы. Но всегда в общей аудитории мы искали друг друга, а когда находили и встречались глазами, радость вспыхивала мгновенно и одновременно, и этого нельзя было скрыть. И были долгие разговоры в битком набитом коридоре перед кассой, где мы стояли, почти прижавшись, и он рассказывал мне о солнечном Ашхабаде, где почти круглый год синее-синее небо над прекрасной долиной роз, куда он мечтает однажды привести свою любимую. А я рассказывала ему о заснеженных уральских лесах, о лыжных походах, о коротком ярком лете, и о простых полевых цветах, укрывающих землю. И мы удивлялись и радовались, что живем в такой огромной стране, и его пески становились моими песками, а мои леса – его лесами. А еще он говорил мне обо мне, и это было так сладко – впервые слушать, как мужчина так просто и так нежно говорит о тебе, и хочется оглянуться: может, он говорит это кому-нибудь другому, о ком-то другом. И вдруг понять, что это все мне. И удивиться. И почувствовать себя желанной. Но я не умела говорить о том, что чувствовала.

И мы никогда не говорили о любви, но это висело в воздухе. И то, что мы не говорили о любви, делало нас свободными от каких-либо обязательств, и давало надежду, делало возможным когда-нибудь, потом…

И снова каждый жил своей жизнью, только у меня над кроватью поселилась Ливерпульская четверка, и девчонки сразу все поняли. И вот – эта встреча. Мы молча дошли до столовой, очереди не было, мы быстро взяли по винегрету и побольше хлеба, и только сели за столик у двери, как вошли они. Валерка кивнул мне, а я опустила глаза в тарелку, будто его не заметила. Смятение. Вот что я тогда испытывала. Он ничего не обещал мне, так почему же мне так больно? А она гораздо красивее меня. Или доступнее? И уж, конечно, опытнее…

Сама виновата. Только разговоры разговаривать и умею. И то не открываюсь полностью. Всегда чего-то боюсь. Скорее бы дожевать и уйти.

Но не успела. Он вдруг встал и подошел ко мне. Я подняла глаза, девчонки продолжали деликатно жевать.

– Катюша, можно, я позвоню тебе? Нам давно пора серьезно поговорить, я должен все тебе объяснить. Хорошо?

– Зачем? Мы и так друг друга прекрасно понимаем. Не утруждай себя понапрасну.

Он хотел сказать что-то еще, но я начала демонстративно жевать, и он, постояв немного, вернулся к своей подруге. Девчонки обозвали меня дурой. Я была полностью согласна:

– Отстаньте, без вас тошно.

Я ждала этого звонка, и он позвонил, правда, через несколько дней. Характер выдерживал. Как ни в чем не бывало, пригласил погулять.

– Извини, мне не досуг. Зачеты начинаются.

– А у меня завтра пересдача, хвост еще с прошлой сессии. Если не сдам, вылечу из института.

Я поинтересовалась чисто по-дружески:

– И что тогда?

– Тогда я увезу тебя в Ашхабад.

– Ну, я вижу, дело серьезное. Если надо позаниматься, то я подойду. На братскую помощь ты всегда можешь рассчитывать, а то – что я в этом Ашхабаде забыла?

– А ты бы этого не хотела?

– Всю жизнь мечтала. Подходи через полчаса с учебником.

Он пришел.

– Ничего, что я без учебника?

– Ничего, так позанимаемся, у меня с философией полный ажур.

– Да черт с ним, с экзаменом. Я не университет боюсь потерять, а тебя. Сколько можно играть в прятки?

Он говорил это удивительно спокойно, почти без эмоций, и мне захотелось его разозлить:

– Кажется, твоя подруга поставила тебе ультиматум, и тебе это не по вкусу?

Я тоже пыталась говорить спокойно, дружески улыбаясь, но не уверена, что это у меня получилось.

– Перестань, пожалуйста, издеваться надо мной и над собой. К чему этот садизм? Не будем портить этот вечер, – ведь их у нас было так мало…

«Прощаться пришел», – пронеслось в голове. Главное – не показать, как мне больно.

– И больше не будет, – подхватила я ему в тон.

– Ну, почему? – он насторожился, он боялся ответа, он не хотел объяснений, и я не стала вдаваться в подробности.

– Потому что я так решила.

– И все-таки…

– Ты хочешь, чтобы я внесла ясность? Изволь. Я догадываюсь, как ты ко мне относишься, и ты тоже понимаешь, что мне не все равно, последний это вечер или нет. Но раз ты оказался не в состоянии разобраться во всем сам, решу я. Не перебивай, ты сам хотел ясности. Я не имею на тебя никакого права, не хочу отбирать тебя у кого бы то ни было. Ты – не игрушка, а я – не капризный ребенок. Не знаю, люблю ли я тебя. Во всяком случае, ты мне не безразличен. Но любить подлеца я точно не смогу. Бросишь ее – потеряешь меня. Не бросишь – тоже потеряешь. Но я верю, что ты не бросишь своего ребенка. Вот видишь, как ни крути, а этот вечер все равно последний.

Я выговорила все это на одном дыхании, с одним желанием – быть твердой и не заплакать. Валерка усмехнулся:

– Катюша, милая, ты меня идеализируешь. Я вовсе не уверен в своих намерениях. Разве я виноват в том, что меня решили сделать крайним? Неужели ты считаешь, что я должен на ней жениться?

– Это меня не касается, с ней сам разбирайся, а за себя я уже все решила.

– Ну что ж, спасибо, что пришла. Я ведь очень люблю тебя, хоть и запутался по- черному. Неужели мы прямо сейчас расстанемся навсегда?

Меня эта мысль привела в ужас. Услышать долгожданное в момент расставания, не побыть рядом с человеком, который только что сказал тебе слова любви, – это было свыше моих сил.

– Нет, зачем же сейчас? Можем еще погулять. Только вот дождь собирается. Бежим на эстраду?

Мы сидели под куполом ракушки-эстрады. Ночь была темная, хоть глаз выколи. Вокруг нас сплошной стеной стоял ливень, отрезая нас от мира и делая нас ближе. Мы просто молчали. Он хотел поцеловать меня, но я отстранилась.

Читать дальше