Татьяна Богатова - Лесной квадрат

– Спасибо, Виталий, – тепло произнесла Александрина. – Ты извини Ларису за строгость. Она не только мой врач, а ещё и подруга, с раннего детства. Даже больше, чем подруга. Скорее, сестра.

– Как лучше бульон? – захлопотал Виталий. – В кружку налить? Или удобнее из тарелки с ложкой? Я всё это принёс, – торопливо пояснил парень.

– Ой, что ты! Давай, я сама. Из тарелки, пожалуй, удобнее, – улыбнулась молодая женщина, с удовольствием наблюдая за молодым человеком.

– Мне не трудно, – Виталий уже приближался к кровати с блюдом в руках, – и… приятно, – с улыбкой добавил он.

У Александрины внезапно кольнуло сердце от трогательной заботы парня.

«Конечно, куда приятнее поухаживать за выздоравливающей женщиной, – подумала она, – чем за отцом, состояние которого ухудшается день ото дня. Самой собой, помогает бабушка. Но основные заботы всё равно ложатся на плечи Виталия. Кормление, уход за телом, ежедневный туалет, проблемы с запорами. Опять же, ночные недосыпания. Николай Иванович сам мне жаловался, что требует поднимать его каждые два часа. То хочется посидеть, то кажется, будто задыхается. И от снотворного напрочь отказывается. Совсем как мой дедушка. Как у Виталия вообще хватает терпения? Любой другой на его месте давно бы сбежал без оглядки».

– Приятного аппетита! – прервал размышления Александрины парень.

– Спасибо, – подняла она взгляд, наполненный теплом. – Божественно, – закатила глаза молодая женщина, попробовав первую ложку. – Тётушка приготовила? Обязательно поблагодари её от меня.

– Рад, что понравилось. Тёте Лиде будет приятно.

– Отца с ней оставил?

– Да, она в отпуске. У меня тоже с понедельника отпуск. Поживём несколько дней у тёти. Она собирается папе курс массажа проделать. Хотя бы дней пять. Всё надеется укрепить мышцы.

– Твоя тётя массажист?

– В юношеской спортивной школе, – кивнул Виталий.

– Помогает массаж? – усомнилась Александрина.

– Не особенно. Отец только понапрасну напрягается. Жалуется мне потом, что очень больно. А сам терпит, не хочет сестру обижать.

– Виталий, и не надо делать. Тётушке скажи, что пока массаж делать нежелательно.

– Хорошо, обязательно скажу, – с готовностью согласился парень.

– Потрясающе вкусно, – поднялась с постели Александрина, направляясь к раковине, вымыть посуду.

– Давайте, я сам вымою, – подскочил Виталий.

– Ты там что-то про кисель говорил, – весело обернулась она к нему.

– Да, сейчас. Кисель из смородины.

– Натуральный! Шикарно!

– А ещё курица…

– Я её позже отведаю, на обед. Обожаю холодную курятину. А сейчас кисель с пирогом. Ой, как же всё вкусно, – восторженно облизала кончики пальцев Александрина, отправив в рот последний кусочек пирога. – Спасибо тебе преогромное!

– Выздоравливай, – глянул на молодую женщину Виталий, не сумев сдержать пылкость во взгляде.

– Теперь обязательно.

– Я завтра снова приду.

– Ну, что ты! Зачем? У тебя и с отцом забот хватает.

– Только скажи, когда лучше, – не обратив внимания на отказ, произнёс Виталий, незаметно для себя окончательно перейдя на «ты» в обращении к Александрине, – в первой половине дня или во второй. А то вдруг я помешаю родным.

– Знаешь, – уселась поудобнее Александрина, приподняв подушку к спинке кровати, – а ведь у меня нет никаких родственников, кроме Ларисы. Правда её родители могут прийти, вот и всё.

– А твои родители?

– Мои, – подавила вздох молодая женщина, – умерли, практически, одновременно, когда мне исполнилось четыре. Они отправились в числе первых ликвидаторов на Чернобыльскую атомную станцию, сразу после аварии. И потом… болезнь забрала обоих одного за другим. Меня воспитывали дед с бабулей – родители отца. Дедушка начал заболевать, мне ещё года не было. Сперва как-то странно повёл себя мизинец на левой руке. Словно онемел.

– А у папы так было со всеми пальцами на обеих руках.

– Потом и у деда также было. Затем изменилась походка. Бабушка говорила, что со стороны казалось, будто у него колено на шарнире. Дед не просто переставлял ногу, а как бы хлопал ступнёй об землю.

– Ну, точно так и у отца, – подхватил Виталий.

– Он ходил сначала с палочкой, потом на костылях, – рассказывала Александрина, соображая, как ей поделикатнее довести до сведения парня, каким образом будет изменяться физическое состояние отца в самое ближайшее время. – Затем руки настолько ослабли, что он не в силах был удерживать и переставлять костыли.

– То же самое и с папой, – обречённо проговорил парень. – Он уже ходунки не может переставлять. И мне приходится почти тащить его на себе, – горько добавил Виталий. – Наверное, скоро и к тёте не сможем приезжать. Она хотя и на первом этаже, но для отца и те восемь ступеней непреодолимое препятствие.

– После ухода родителей, бабушка решила перебраться со мной и с дедом в город, – продолжила молодая женщина, решив пока не развивать тяжёлую тему физического истощения больного постэнцефалитным паркинсонизмом. – Мы ведь жили тогда в Боровом. А деду нужно было обследоваться. Каждый раз не наездишься в город.

– Да уж, далековато. Шестьдесят километров или около того?

– Так и есть, – кивнула Александрина. – Продали дом, купили двухкомнатную квартиру. Нашими соседями по площадке оказалась семья Ларисы: она сама, её родители и бабушка. Практически сразу мы стали с ними одной семьёй. Ларисина бабушка помогала ухаживать за моим дедом. Она имела группу инвалидности по сахарному диабету. Присматривала за дедом, когда моя бабуля работала, встречала меня из школы, кормила вместе с Ларисой обедами.

– А кем работала твоя бабушка?

– Сначала, когда приехали в город, терапевтом. Потом долгое время, до самой пенсии и ещё несколько лет, лор-врачом. Меня оставляли в семье Ларисы, когда бабушка пару раз возила деда в санаторий. Причём я была тогда совсем малышкой, дошкольницей. И в особо тяжёлые дни дедушкиного ухода несколько суток провела у Ларисы. Мне тогда исполнилось двенадцать. С Лоркой мы с тех пор не разлей вода, как сёстры. Учились в одном классе, потом уехали в Москву, поступать в медицинский. А в конце первого курса у Ларисы родился сын, Арсений. Они с мужем Мишей полюбили друг друга ещё в школе. Поженились, когда Лора забеременела. Но, кому сидеть с ребёнком? Её бабушки к тому времени уже не было в живых, родители работали. Пришлось бы бросить институт на неопределённое время. А потом неизвестно, удалось бы вернуться к учёбе. И тут моя бабуля взяла дело в свои руки. Оставила работу, окончательно выйдя на пенсию, и растила Сеню до самой школы.

– Она жива?

– Нет, – покачала головой Александрина, – бабушка ушла спустя два года, как мы с Лорой окончили институт.