Майк Логинов - Десять писем к подругам. Рассказы

Автомобиль притормозил у Театра Сатиры, Федор расплатился и вышел. Постоял несколько минут на тротуаре, подождал пока такси уедет, потом быстро перебежал на противоположную сторону, где высилось здание в стиле сталинского классицизма. Когда он вошёл в ресторан, к нему сразу устремилась миловидная девушка-метрдотель с папкой в руках.

– Здравствуйте! – сказала она, улыбаясь. – Вы заказывали столик?

– Да, – ответил Федор, скидывая плащ.

– Ваша фамилия?

– Белоусов.

Девушка провела Федора в зал и усадила за столик в дальнем углу. Он сел лицом к входу и осмотрелся. «Вроде все, как было, – подумал Кантемир, оглядывая большой зал, неуютный и темноватый, – но что-то всё-таки изменилось». Куда-то девался прежний советский шик, все вокруг как-то скукожилось и слиняло. Знаменитый ресторан напоминал теперь обедневшего аристократа, которому неожиданно пришлось пойти работать.

Публики в зале было немного. Неподалеку от Кантемира за длинным столом угрюмо ужинала группа коротко стриженных молодых людей быковатого типа. Один из них скользнул взглядом по Кантемиру и отвернулся. Федор погладил в кармане пистолет. В те дни в городе нередко случались бандитские разборки со стрельбой. За несколько дней до того один из товарищей Кантемира – старший лейтенант Боков был случайно ранен в казино, где братва устроила перестрелку. «Будь я на его месте, – думал Федор, – всадил бы кому-нибудь из этих уродов пулю в живот, совсем распоясалась сволочь». Капитан не любил блатных, но ещё больше он не любил оказываться в ситуациях, которые не контролировал.

Подошёл официант, и Федор заказал джин с тоником. До назначенного времени оставалось ещё почти полчаса. Кантемир всегда приходил заранее и осматривал место встречи, даже если она была незначительной. Прибыл джин. Федя сделал большой глоток…

…В институте Федор каждый год в апреле отмечал свой день рождения. В один из выходных дней он отправлял маму Альбину Федоровну на дачу (папа Петр Васильевич к тому времени уже умер) и собирал у себя компанию из десяти-двенадцати особо буйных однокашников. Участники застолья делали посильные денежные взносы, и на собранные средства на рынке закупалось большое количество мяса. С утра в день торжества на квартиру Кантемиров заезжала передовая группа в составе Володи Зубова, Ильи Геснера и Сереги Полукарова. Эта троица вместе с Федором приступала к лепке пельменей. Счёт шёл на сотни. Готовая продукция складировалась в просторной морозилке холодильника «Розенлев», который брат Альбины Федоровны – капитан дальнего плавания Матвей Федорович купил в «Березке» за чеки Внешпосылторга. Затем подтягивались остальные члены команды, подвозившие огромное количество водки и пива. Водку убирали в тот же холодильник, а пива бывало так много, что его приходилось класть в ванну, наполненную ледяной водой. Верховодил всем, понятное дело, Федор. Он поступил в институт после армии и поэтому был старше большинства сокурсников и посматривал на «салабонов» немного свысока. Наконец, где-то часа в два дня пополудни, заседание объявлялось открытым, пельмени съедались под водку с пивом и под умные разговоры. Володька Зубов иронично называл эти застольные беседы «апрельскими тезисами». Кто-то обязательно напивался, блевал, падал под стол или лез драться, но все это не портило впечатления от славных попоек, овеянных духом мужского студенческого братства. Девушек Федор на свои дни рождения обычно не приглашал, но в тот год решил, что апрельский сбор будет подходящим случаем, чтобы показать обществу свою подругу… Володька и Наташа столкнулись в коридоре. Девушка только что вошла в квартиру, и Федор помогал ей раздеться. В этот момент Зубов вышел из ванной комнаты с гроздью мокрых пивных бутылок в руках. «Привет!» – сказал он. «Привет!» – ответила ему Наталья. И все. И больше ничего. Только лёгкая рябь пробежала по поверхности времён тихо стоящих, и Федор ощутил какую-то смутную тревогу. А, может быть, это ему теперь так казалось. А тогда ничего он не почувствовал, потому что был ослеплён своей удачей, любовью и счастьем. Нет, он ничего не заметил. Все было, как обычно, еда, выпивка, веселье, тосты. А потом, когда все разошлись, была любовь с Наташкой. Незащищённый секс. И он кончил в неё. «Ты что, обалдел?» – прошипела она и побежала подмываться. Другое семя было посеяно в тот день – семя измены. Федор снова почувствовал, как от этих воспоминаний в нем закипает злость. Он допил свой джин и заказал ещё…

…После того памятного дня рождения внешне ничего не изменилось. Он только помнил, что Наташа стала иногда спрашивать, как поживают его товарищи. В этом не было ничего странного. Только вот почему-то разговор всегда переходил на Зубова. Например, однажды она поинтересовалась, есть ли у Володи девушка. «Не знаю», – отвечал Федор. – «Ну, вот! – насмешливо говорила Наташа. – Друзья называется! Ничего друг о друге не знаете!» – «А почему я должен знать?» – удивлялся Федор. – «Если человек – твой близкий друг, ты должен знать, что его волнует и что интересует», – назидательно говорила его подруга. – «Книжки его интересуют», – снисходительно отзывался Федя. – «Вот! Интеллигентный человек, – поднимала палец Наташа. – А тебя что интересует?» – «Ты меня интересуешь!» – кричал Федор и начинал хватать Наташу за мягкие места. Она заливисто смеялась и уворачивалась от Федькиных лап, но не слишком старательно. И разговор о Зубове на время прерывался.

…Федор посмотрел на часы. Человек, которого он ждал, опаздывал, а капитан Кантемир этого не любил. «Что он себе позволяет!» – подумал он с раздражением и заказал себе ещё джину…

…В марте 1986 года Федор и Наташа, наконец, поженились. Расписались в ЗАГСе на Ленинградском проспекте, а банкет устроили в этом самом ресторане. Гостей было человек пятьдесят, некоторых из них Федор увидел в первый и последний раз. Получилась вполне обычная советская свадьба с хлебом-солью, похищением невесты, выкупом и прочей чепухой. Федор сильно напился, и в первую официальную ночь секса с женой у него не было. Впрочем, он не очень на этот счёт расстраивался. Через день молодые отправились в короткое свадебное путешествие в Ригу, где и наверстали… Но кое-что омрачало счастливые воспоминания Кантемира о поездке на взморье. Правда, связано это было не с Зубовым, а с… КГБ. Ещё в институте Федя Кантемир стал осведомителем. Его отношения с органами были не менее сложными и увлекательными, чем его отношениями с женщинами. Федя рос в семье простых инженеров без денег и связей и к восемнадцати годам уже хорошо понимал, что, если будет просто катиться по проложенным рельсам, то впереди его ждёт довольно серая жизнь. Высшими достижениями в ней будут малогабаритная квартира в панельной многоэтажке, «дача» – фанерная халупа на шести сотках в пятидесяти километрах от Москвы и «Запорожец». Между тем, как и многие люди, в глубине души Федя Кантемир считал себя выдающимся человеком, заслуживающим удивительной судьбы. Но при этом полагаться исключительно на индивидуальные усилия ему казалось ненадёжным. Он мечтал стать частью силы, которая поддержала бы его и подняла над толпой. Идеи при этом не имели особого значения, главное чтобы это была могущественная, внушающая почтение и страх организация. Вариантов в позднебрежневском Союзе было немного, а если уж быть совсем точным, то всего два – вооружённые силы и спецслужбы. Военных Федька всегда недолюбливал, считал их туповатыми. А вот кэгэбисты – совсем другое дело, поэтому он их и выбрал. Однако из разговоров с друзьями и знакомыми Федька знал, что в Комитете не очень жалуют «инициативников», относятся к ним снисходительно и, как правило, не дают хода. Всевидящий и всеведущий КГБ сам находил тех, кто был ему нужен. Значит, следовало привлечь к себе внимание, и Федька придумал, как это сделать. Единственный предмет, который Кантемир любил и по которому хорошо успевал и в школе, и в институте, был английский язык. Ко второму курсу Федор говорил почти как native speaker. Он холил и лелеял свой английский: много читал и использовал любую возможность, чтобы попрактиковаться. Ходил на всевозможные торговые и промышленные выставки просто для того, чтобы поговорить с носителями языка. Связался с Обществом дружбы народов, и его стали приглашать на встречи и диспуты с делегациями иностранных студентов, приезжавшими в Союз. На последнем курсе стал подрабатывать гидом на ВДНХ, водил экскурсии и рассказывал иностранцам о достижениях народного хозяйства. Федор знал, что, где бы он ни встречался с иностранцами, рядом всегда были люди из Комитета, в поле зрения которых он мог попасть. Так оно и случилось. В апреле 1983 года, когда Федя учился на третьем курсе, ему позвонили и пригласили прийти в приёмную КГБ в Фуркасовском переулке. Там его встретил обходительный молодой человек с незапоминающейся внешностью, который представился Сергеем Ивановичем. Он предложил Федору сотрудничать. «Пока на общественных началах», – сказал Сергей Иванович. Кантемир согласился. Так началась его карьера в органах госбезопасности. Несколько лет это было совершенной тайной. Федор не рассказал о визите на Фуркасовский никому, даже матери. И только женившись на Наталье, он решился, наконец, ей открыться. Та встретила известие довольно холодно. Очевидно, мысль, что она все эти годы спала со стукачом, её не грела. Разумеется, ни сама Наташа, ни её родители не были диссидентами, они были мирными обывателями. Но, как большинство советских интеллигентов, они испытывали к безопасности смешное чувство страха и брезгливости.