Михаил Колесов - RETRO

– Где твоя комната?

Когда я ему предложил, зайдя на кухню: «давай, поедим немного», – он крикнул из комнаты:

– Некогда, поедим в городе.

В конце концов, деньги он нашел, ничего больше не взяв.

Мы захлопнули дверь квартиры, и вышли на улицу. Мой приятель был в возбужденном настроении.

– Ну, теперь мы можем погулять, – весело воскликнул он.

Мы отправились в центр города. Севастополь, действительно, с того времени, когда я его увидел первый раз, очень изменился. Почти полностью был восстановлен центр: улицы, площади, дома. Работали магазины и кинотеатры. Несмотря на то, что день был рабочим, повсюду было очень много людей. Преобладали, конечно, черный и голубой цвета формы офицеров и матросов, которые строем и поодиночке заполняли улицы города. Казалось, что в городе мужская часть населения только военная. В этой уличной среде я ощущал себя кем-то посторонним, случайно здесь оказавшимся.

Мы прошли по улице Ленина к Приморскому бульвару, затем по Большой морской подошли к Историческому бульвару и поднялись на холм. Открывшаяся панорама города была потрясающая. Мы долго сидели на бруствере бастиона и разговаривали.

Потом мы покупали мороженое и всякую съестную мелочь. Наконец, зашли в один из гастрономов на Большой морской, в котором я впервые попробовал черный кофе… с коньяком. Оглядывая небольшую кампанию за несколькими столиками-стойками зала, я понял, что этот напиток весьма популярен среди местной молодежи. Мой приятель предложил мне пойти в ресторан. Но, уже заподозрив неладное, я отказался. Это ему не понравилось и настроение у него явно испортилось.

Я уже догадался, что в той квартире, в которой мы побывали, он не жил, хотя, возможно, он в ней бывал. Чувства мои по этому поводу были весьма странные: с одной стороны, я понимал, что произошла заурядная квартирная кража, но, с другой, – обыденность случившегося вызывала ощущение какой-то нереальности. Казалось, что этого со мной произойти не могло. У меня было такое впечатление, как будто я видел себя на экране, сидя в зале кинотеатра. Говорить об этом с моим приятелем я не хотел не потому, что я боялся этого симпатичного и щедрого парня, а потому что не хотел узнать, что он – вор.

Мы распрощались достаточно сдержанно, хотя договорились, что завтра встретимся, чтобы пойти в его училище. Но я уже принял решение, что возвращаюсь домой.

Выйдя из троллейбуса на остановке «Матрос Кошка» у Морзавода, я неожиданно услышал, что заговорил радиорепродуктор, который, оказывается, был подвешен на столбе. Все находившиеся на остановке тоже удивленно подняли головы и… насторожились.

– Внимание всем! Работают все радиостанции Советского Союза! Через несколько минут будет передано важное сообщение…

Повторив несколько раз это предупреждение, комментатор сообщил о запуске космического корабля с Юрием Гагариным на борту.

– Советский человек в космосе! Ура! – кричали все вокруг меня.

Было 12 апреля 1961 года.

«Литературная газета +Курьер культуры. Крым-Севастополь» №20 (92). 25 октября 2018

В октябре 1966 года в Гаване, на Кубе, проходила Международная шахматная Олимпиада. Соотечественники Хосе Рауля Капабланки восприняли это событие с большим патриотическим энтузиазмом. Вся дорога от аэропорта им. Хосе Марти до столичной гостиницы «Гавана Либре» была украшена шахматной символикой. Перед фасадом многоэтажной гостиницы была размещена огромная неоновая шахматная доска, перед которой каждый вечер собиралась большая толпа кубинцев с тем, чтобы весьма эмоционально сопереживать ход очередного матча.

Самая большая группа участников олимпиады была советская, в которую помимо гроссмейстеров и их тренеров, входили несколько известных артистов, в том числе и киноактеров. К их приезду в Гаване было организовано нечто подобное «фестивалю» советских фильмов. Но фильмы эти, до сих пор неизвестные на Кубе, демонстрировались, главным образом, в дешевых кинозалах на окраинах города на детских утренних сеансах. На эти сеансы возили актеров, где они «выступали» в почти пустых темных залах и были в восторге от общения с революционным народом. На улицах города к ним цеплялась детвора и улыбались прохожие, что они принимали за свою популярность, не подозревая, что их принимают за участников олимпиады. Конечно, никто из них не знал испанского, и переводчиков при них, как правило, не было. Так что была полная иллюзия всенародной любви, к которой они привыкли у себя дома.

В этой актерской труппе приехал все еще популярный (хотя уже редко снимавшийся в кино) актер Н. Р. Он был заядлый шахматист и приехал поддержать своего друга гроссмейстера Михаила Таля. Поскольку времени свободного у него было много, он, видно по московской привычке, любил погулять по улицам города и пообщаться с «публикой», насладиться своей «известностью». По своему киношному амплуа он был дамский ловелас, поэтому, несмотря на свой уже «почтенный» возраст, пытался и здесь поддерживать этот имидж. Кубинки его очаровали не только тропической красотой, но и их, как ему казалось, общительностью и «доступностью». Но никто ему не объяснил, что за очарованием кубинок скрываются весьма строгие моральные традиции. Но, однажды, он, все-таки, получил возможность об этом узнать.

Как-то вечером он с приятелем зашли в один из ночных клубов на знаменитой столичной набережной «Малекон». Обычно советские моряки или туристы, которые могли себе позволить зайти в ночной клуб, присаживались к стойке бара, не обращая внимания на происходящее за их спиной веселье местной, преимущественно, молодой публики. Публика отвечала им тем же. Хотя они были легко узнаваемы, на них никто, кроме бармена, не обращал внимания. Они пили свое «двойное» и уходили «по-английски», то есть тихо.

Широкая душа актера, уже «подогретая», вероятно, в гостинице (было довольно поздно) жаждала общения с молодежью. Приняв за стойкой несколько порций неразбавленного «бакарди», он направился в зал, где в затемненных кабинках сидели, занимаясь своими интимными делами, молодые парочки. Переходя от одного столика к другому, он всем рассказывал о себе, разумеется, на русском, которого никто не понимал, но его это не смущало. Ребята ему вежливо улыбались, хлопали по плечу, предлагали выпить «хайбол» и выпроваживали к следующему столу. Воодушевленный таким «теплым» приемом, Рыбкин решил доставить присутствующим удовольствие. Он забрался на невысокую площадку, где находился играющий оркестр, бесцеремонно взял у музыканта гитару и попытался спеть: «Не кочегары мы, не плотники…» Но ни на музыкантов, ни на публику это не произвело ожидаемого им впечатления и его, уже невежливо, выпроводили с площадки. Но он не обиделся, потому что был счастлив и готов поделиться своим счастьем со всеми.