Михаил Колесов - RETRO

– Делать нечего, встали на четвереньки и поползли! – скомандовал приободрившийся Колька.

– Ты что, – скептически промямлил я, – как мы в такой темноте найдем нашу разбросанную по пляжу одежду?

– Есть другое предложение, вернуться в таком виде за праздничный стол. Наши маскарадные костюмы, наверняка, будут одобрены публикой, – последовала идиотская реплика.

После долгого ползания по песку, мы, наконец, наткнулись на свою одежду и, уже не разбирая, чья майка или рубашка, быстро оделись и отправились к ждущей нас кампании. Наше появление было встречено без энтузиазма.

– Где вы болтаетесь? Уже пора встречать Новый год, – строго обратился к нам сидящий за столом консул.

– Да, мы так, прогуляться вышли, – ответил кто-то из нас.

– Ты смотри, твой «Брянсклес» на рейде, – услышал я утром голос Николая, вышедшего на балкон нашей комнаты в общежитии.

Шел второй (1968) год нашего пребывания в Сантьяго де Куба в качестве «стажеров» университета. Мы жили в студенческом городке, расположенном на окраине города на высоком холме. Город лежал перед нами как на «сковородке», в центре которой находилась бухта, которую город охватывал «подковой». Это впечатление создавалось в особенно жаркие дни, когда город накрывала дымка тумана, подобно парной в бане. С балкона своей комнаты мы наблюдали, какие суда входили в порт. Это имело к нам самое прямое отношение. Дело в том, что в наши «комсомольские» обязанности входило обеспечение «культурной программы» для экипажей этих судов во время их стоянки. По должности «помощника» в моем распоряжении находился катер нашего «морагента», которым мы пользовались, когда судно находилось на рейде.

После того, как судно покидали пограничники и таможенники, мы поднимались на судно и представлялись первому помощнику капитана, в чье распоряжение поступали на время стоянки. Первые помощники в то время были, в основном, бывшие партийные или комсомольские работники. Поэтому, когда мы попадали на ленинградское судно, то, бывало, встречали знакомых. Но ближе всех, обычно, у нас складывались отношения либо с «начальником радиостанции», либо с «дедом», то есть. «стармехом».

В течение года некоторые суда заходили в порт по два-три раза. Естественно, экипажи менялись, но командный состав, как правило, оставался тем же. Здесь нас уже встречали, как родных.

Так, особые отношения у меня сложились с экипажем ленинградского сухогруза «Брянсклес», которое зашло в порт уже второй раз. В течение нескольких дней стоянки я провел «культурную» программу для экипажа, как обычно. После прощального ужина с музыкой, песнями и танцами (в экипаже были две молодые женщины), который затянулся надолго, мы с моим приятелем Николаем к полуночи были в общежитии. Судно должно было выйти на рассвете.

Каково было мое удивление утром, когда я, выскочив на балкон, увидел свой «Брянсклес», стоявшим посреди бухты?

В порту я, вместе с нашим «морагентом», на катере отправились на судно. Здесь мы узнали от «стармеха», что неожиданно при отходе произошла поломка в рулевом отделении.

– Ремонтироваться, придется на рейде, – без энтузиазма сказал он.

На мой вопрос, сколько ремонт может продолжиться, он ответил:

– Думаю, несколько дней.

Я хорошо понимал, что это значит – ремонт судна на рейде. Это несколько дней на воде под палящим солнцем. Экипажу на берег выходить было нельзя. Люди уже настроены на обратную дорогу – домой. Настроение у всех – хуже не бывает.

Конечно, я бывал на борту каждый день. Привозил ром «бакарди», пиво, «кока-колу», фрукты, что единственно в городе можно было купить свободно и сравнительно недорого. Но мои скромные возможности были не безграничны.

Но, наконец, «старпом» объявил:

– Ремонт закончен, и судно завтра ночью уходит.

Вечером состоялись короткие «проводы» в кают-компании и перед тем, как мне покинуть судно, «дед» пригласил меня заглянуть к нему «на минутку». Я принял его приглашение потому, что у нас с ним сложились какие-то даже не то что «дружеские», а скорее «семейные» отношения. По возрасту, он мне годился в отцы и поэтому, по его выражению, «прикипел» ко мне как сыну. Я к нему тоже очень «привязался». Расставаться было тяжело, так как мы оба понимали, что, вряд ли, когда-нибудь увидимся.

Мы спустились в его рабочую «каморку». Он закрыл дверь и отключил телефон.

– Чтобы никто нам не мешал.

Затем он достал из «технического» шкафчика, где стояли банки каких-то масел и бутылки каких-то растворов, чистую пол-литровую бутылку с этикеткой, на которой было написано явно его рукой большими красными буквами: «Осторожно, яд!»

– Что это такое? – спросил я с подозрением, зная, что на судне не осталось ни капли спиртного.

– Не бойся, – было сказано, – это – мой «энзим» на обратную дорогу.

– А как же Вы?

– Ничего, мы с тобой понемножку и мне еще останется.

– Но я никогда не пил чистый спирт, не разбавляя, – признался я.

– Это я предусмотрел, – гордо произнес «дед» и вытащил из-под своего «рабочего» стола ящик сухого вина «Ркацетели».

– Вот, выменял у «старпома». Я сам его терпеть не могу, но тебе, я думаю, подойдет.

На что такое мог выменять «дед» столь дефицитное вино, я спрашивать не стал.

– А чем будете запивать Вы? – поинтересовался я.

– Ничем, я буду пить так, не первый раз, – заявил «дед».

– Давай, за тебя, что бы ты и твои ребята благополучно вернулись домой! Как вы можете в этом пекле жить и до сих не спились, мне это не понятно? Ну, будь здоров!

И мы выпили по-первой. С сухим теплым вином спирт прошел как шампанское.

Естественно, потом пошла вторая, третья… За душевным разговором время летело незаметно. Мы забыли о том, по какому поводу здесь сидим. Но вдруг «дед» сказал:

– Странно, почему изменился шум машин? – и включил телефон на стене, который взорвался пронзительным звонком.

«Дед» спокойно взял трубку и с достоинством произнес:

– У аппарата.

В трубке я услышал истеричный голос «старпома»:

– Парень у тебя?!

– Да, – после долгой паузы неохотно ответил «дед».

В трубке раздался красноречивый мат, в короткие промежутки которого можно было понять:

– Ты, …, соображаешь, судно выходит в море! Мы что, его с собой до Ленинграда повезем?

– Где капитан? – спросил невозмутимо «дед».

– Он давно ушел спать в свою каюту, – раздался ответ.

– Быстро наверх, – скомандовал мне «дед».

Мы пулей вылетели на палубу и подскочили к стоящему у борта вахтенному матросу.

– Где катер? – закричал «дед».

– Какой катер? – удивился вахтенный, я только что заступил на вахту. – Он, наверное, давно уже ушел.