Вера Мещерская - В сердце Австралии. Роман

– Единственная деталь – наше клеймо «Э.Н.» не миновала ни одну скотину.

– И что особенного?

– Да, ничего. Большинство бродячих растений обглодано несколькими заблудившимися по дороге животными – здесь огромная территория с маленькими загородками и несколько незаклеймённых животных смешались со своим стадом, и вам удастся их подобрать.

– А что если они смешаются с другим станционным клеймом?

– Несколько типов могли попытаться и изменить клеймо, например, мягко подрисовать к «Э.М.», но я бы им не советовал, – улыбнулся Элдред обезоружено, – Но если кого-нибудь и удивляло в волах так это, когда помышляете убить скотину ради пропитания, ладно бы, подхватил в пути пулю.

– А что, это не разрешается?

– Ага. Но это не клеймо на куске мяса…

– И это напоминает, что скоро обед. И на обед ростбиф. Вам и другому больному достанется по лучшему куску!

Очередь готовить была за Нэнси, и та старательно присматривала за жарким с обилием холодного ростбифа, готовым к употреблению.

– Здорово. Спасибо.

На другой день он попросил ей поменяться так, чтобы девушка смогла понаблюдать за прогоном стада к утреннему поезду. Элдред ехал верхом на каурой кобыле, как главный участник происходившего за изгородью.

– Вообще-то, Вам нежелательно ездить верхом, – заметила Нэнси, – Правда, Стэн?

– Ничего, выдержит, если проехал верхом, зашитый лишь конским волосом!..

– К тому же верховая езда улучшает аппетит, – и он с полным правом уселся за свою порцию мясного блюда, – Превосходно! – провозгласил он, когда тарелка опустела, – Кажется, сестра Нэнси, Вы говорили, что не умеете готовить?

– Я не говорила, что не умею. Я говорила, что Стэн готовит лучше.

– И всё же приготовьте для меня. Мы с трудом добыли отборный кусок мяса на жаркое. Сгодится на ху… на худой конец.

Он задержался на веранде, разглядывая Нэнси, её светло-голубые глаза и бледную, не в пример его загару, кожу.

– Могу я пригласить Вас вечером в гостиничное кафе, сестра?

– Обычно, мы не посещаем гостиницу, разве что на воскресные обеды.

– Может, тогда покатаемся вместе верхом при лунном свете? Вы ведь не боитесь лошадей?

– Нет. Но и не слишком искушена в верховой езде.

– Если так же, как и в стряпне, тогда сойдёт. Моя лошадка идёт рысью, как паинька, когда нужно.

Задетая, Нэнси не знала, что возразить, но подумала: «Он ведь здесь долго не задержится и, может, потом я его больше не увижу! Почему бы и нет?»

– Хорошо, – смирилась она, – Я буду готова, когда приберу в кухне после чая.

Элдред пришёл пораньше и помог ей домыть посуду.

Пока Стэн раздавала пациентам вечерние дозы лекарств. Элдред бережно вытирал вымытые Нэнси посуду и приборы.

– Вот видите, какой я хозяйственный! – приговаривал он, приподняв над плечом чайник.

Нэнси расставила утварь по местам и приготовила подносы с ужином для пациентов – всего двоих, в том числе и станционного мастера, который уже поправлялся. А его жена принесла к ужину домашней выпечки.

Вынося ужин из кухни, Нэнси поблагодарила её, нарезав пирог, пока миссис Беннет с любопытством рассматривала молодого скотовода:

– Да это же Элдред Норман! Мы с Вами уже знакомы. Вы же лежали в одной палате с моим мужем! Поначалу я вас не признала. Как Ваша рана?

– Зажила как на кошке. С лёгкой руки сестры Нэнси. Худое лицо миссис Беннет вытянулось:

– Вы, кажется, очень романтичны, не так ли? Могу поспорить, девушка Вас до этого не оперировала?!

– Н-нет, – замялся Элдред, – Разве что аборигенка. Хотите взглянуть на шрам?

Он уже было взялся за брюки, но миссис Беннет остановила его:

– О, нет, нет, благодарю! Это, наверное, очень интересно, но мне пора к мужу…

– Через несколько дней можете забрать его домой, – сказала ей Нэнси, – Но не позднее дежурства следующей недели.

Они с Элдредом обменялись улыбками, когда жена станционного смотрителя удалилась прочь. Возможно, миссис Беннет не хватало романтических настроений в её тусклой повседневности, ради чего она и выписывала ежемесячно журналы с юга или обращалась к услугам миссионерской библиотечки.

Элдред расхаживал по веранде. Нэнси пошла предупредить Стэн, что уходит и что ужин готов.

Как только она прошла сквозь широкую дверь, Элдред Норман взял её за руку и вывел на улицу. Они шли ослеплённые лунным светом – в тот вечер было полнолуние, и от того вокруг было светло.

Нэнси впервые вышла здесь на прогулку в ясный лунный вечер.

Помогая ей сесть в седло, Элдред давал указания, как ставить ногу в стремя, сам же шёл впереди.

– Обопритесь на меня.

– В этом нет необходимости!..

Элдред дёрнул поводья, и кобыла разом остановилась. Нэнси едва перевела дух, схватившись обеими руками за Элдреда.

Она сидела в седле боком, совсем не чувствуя себя в безопасности. Элдред успокоил кобылу словом и провёл её до конца улицы, после чего пустил её в лёгкий галоп.

Нэнси слегка обрадовалась, когда они проехали магазин миссис Эдисон, почту и водонапорную башню. Едва они выехали из Алис Спрингс, перед ними распростёрлась залитая лунным светом степь.

Нэнси всем существом ощущала гибкое тело Элдреда под тонкой курткой, каждый его сустав и мускул. К тому же она помнила это тело и как медсестра.

Показалась высокая ветряная мельница, и они двинулись к бассейну главного источника, где вода, освещённая луной, казалась ещё обильней.

Будто никогда и не иссякнет вовсе, и сохранять её нет надобности, а миллионы галлонов воды можно было использовать для орошения пастбищ.

Элдред остановился и соскочил лошади, держа кобылу за узду, а та стояла преспокойно.

– Не сбросит Вас? – задиристо спросила Нэнси. – Нет, она привыкла бродить ночами и не бросает меня, всё чует и ведёт, – и он помог Нэнси сойти, но мягко, так, что она соскользнула благодаря его сильным рукам сразу на землю.

Ничего постыдного не было – он просто держал её перед собой, давая ей придти в чувство и отдышаться. Пока та, наконец, не произнесла:

– Пошли!

– Уверены, что пойдёте со мной?

– Да!.. Нет.

Когда он поцеловал её, это показалось ей необыкновенным, будто душа её отлетела.

Нэнси будто воспарила над землёй. А время будто остановилось, как неподвижная луна на небе, и девушка даже не слышала журчанья воды.

Казалось, прошла вечность, когда он поднял голову и заглянул в её освещённое лунным светом лицо, мягко и заботливо оправил выбившиеся из-под шляпки локоны: