Вера Мещерская - В сердце Австралии. Роман

– Нам не давала покоя мысль, что и наша дочь могла оказаться на её месте, – взволнованно начала миссис Маклин.

Но Нэнси коротко остановила её, сказав, что не хочет говорить об этом.

– Мне боязно встречаться с её отцом, чтобы передать её вещи, а ведь придётся, – рассуждала Нэнси уже дома, глядя на собранные вещи Стэн.

Все вещи, казалось, возвращать было бессмысленно – одежду Стэн она отдала юной аборигенке из посёлка, оставив лишь рабочую форму и головные уборы сестёр миссии. Одна из которых была впору именно Стэн.

Нэнси вспоминала, как они приходили за вещами Стэн, она выходила в своём испорченном костюме из хорошей шерсти: большой трижды обгорелый кусок юбки превратился в пелёнку для младенца, у матери которого не было на это средств.

В духе Стэн было отдать Заире в утешение яркую цветную ленточку, которой та во время дежурства порой подвязывала волосы.

Сидя у постели дочери, Августина Маклин пыталась представить себе, каково это столкнуться в пустыне со смертью и копать могилу для подруги голыми руками…

Содрогнувшись, она изрекла:

– Что ж поделаешь? Тебе нужно отдохнуть от этого путешествия. И вообще…

– Не хочу отдыхать! Мне нужно что-то делать, чтобы не думать, уставать за день так, чтобы сразу заснуть.

В противном случае, я, кажется, не смогу заснуть спокойно. Перед глазами так и будет её лицо…

Именно, именно, – упрекала себя Нэнси, падая в объятия матери.

– Бедная моя девочка, – и Августина погладила нежные кудри Агнессы.

Казалось, разлука с дочерью ещё сильнее размягчила материнское сердце, – Что тебе пришлось пережить среди песков и зноя! Как я вижу, ты и телом стала крепче, закалилась, а вокруг глаз вроде и морщинки стали появляться?.. Пока что мелкие… надо регулярно пользоваться холодным кремом, ты скоро придёшь в себя…

– Но я хочу вернуться к работе как можно скорее, как только найду что-нибудь подходящее.

– Что? Снова вернуться туда, где ты никогда не найдёшь приличного мужа?..

– Я не собираюсь искать мужа. Я хочу лишь работать по специальности.

Августина поджала губы и не ответила ни слова. Нэнси не распаковывала вещи.

За окном её как и прежде окружали знакомые аделаидские холмы.

Вон, вершина Осмонд, где она давала клятву медсестры… Как будто полвека прошло.

Нэнси достала чёрно-рыжее пёрышко.

– Какое красивое! – восхитилась мать, – Откуда оно у тебя?

– Пёрышко?! О! Это – подарок! От местного полисмена. Это из хвоста какаду.

– Подарок? Он твой поклонник?

«Да, маменька! – раздражённо подумала Нэнси, – У тебя прямо нюх на подобное. Ну так всё равно не узнаешь ни об Элдреде Нормане, ни о предложении констебля! Вообще ничего.»

– Просто друг.

Через неделю пришло письмо из Херготт Спрингс.

Чувствуя, как загорелись глаза матери, едва та взяла в руки неразборчиво надписанный конверт (Роберт не любил бумажной работы, постоянно откладывая её в долгий ящик),

Нэнси удалилась с письмом в свою комнату и закрыла за собой дверь.

«Драгоценная Нэнси, – писал Роберт; он надеялся написать из Херготт Спрингс, но беспокоился, что будут сложности с переправкой через этот поселок, но городскому полицейскому передать не доверил. Иначе, тот, кто будет служить после меня, будет «связан».

Однако мне скоро уезжать, чтобы прибыть в Аделаиду. Тогда и надеюсь получить ответ на моё предложение, дорогая.»

Нэнси замкнулась, ведь он единственный, кто знал, что ей пришлось пережить, и не только потому, что он её спас, и ей вдруг захотелось связать с ним жизнь. На него можно положиться: он милый, добрый, и она чувствовала себя обязанной полюбить его. Она могла бы подождать и испытать свои чувства по его возвращении. Алис Спрингс стало бы совсем новым и другим местом, и в качестве жены констебля у неё было бы больше возможностей и медицинской практики в необходимых случаях.

Но что – то в её сознании настороженно замолкало.

Нэнси ответила на письмо холодно.

Наслаждаясь мягкой солнечной осенью, с её безветренными днями и едва заметными ночами, девушка почувствовала себя лучше.

Она остановилась в пригородном саду, обрывая перезревший мускатный виноград, выглядывающий из-за забора.

Ягоды были и золотисто-коричневыми и зелёными, а на вкус напоминали кишмиш.

Большинство ветвей онемело от пересыхания коры, опустело от птиц и пчёл.

Совсем как она поначалу, вернувшись из поездки опустошённая и жаждущая, как душевно, так и физически.

Хлопнули ворота, послышались шаги по крытой гравием тропинке и поворот задней двери. Нэнси с болезненным страхом реагировала на добродетельных посетителей. И тут услышала давно знакомое:

– Агния!

Она обернулась. Элдреда Нормана собственной персоной Нэнси меньше всего предполагала здесь увидеть.

– Ты? – чуть не задохнулась она.

– Да, я. Я не писал и не звонил, так как ты не хотела встречаться. А когда по приезде в Херготт Спрингс узнал, что тебя нет, сел на первый же поезд. И вот я здесь. Девушка остолбенела, не в силах шевельнуться.

Бессознательно выплюнула она непрожёванную виноградную шкурку…

И вот она уже в его объятиях, ощущает себя под напором его мужской силы.

Мгновенье, страстный поцелуй, и она уже не могла сопротивляться, вся её настороженность притупилась.

Элдред довёл её до садовой скамьи в тени изгороди. А что если мама выглянет в окно…

Но Нэнси это не беспокоило. Её переполняла радость, о которой она чуть не забыла.

По традиции крупного города Эдред не носил шпор, но всё же умудрялся выделяться из толпы в облегающем жакете и светлыми узкими брюками. И кажется, приобрёл новую широкополую шляпу.

Миссис Маклин была очарована этим представительным бушменом.

Высокий, широко улыбающийся, тот поведал ей о собственной скотоводческой станции отца, и в глазах Августины он обрёл чуть ли не аристократический статус.

– Полагаю, ваше состояние одно из крупных, мистер Норман, – спрашивала она, разливая чай.

Шляпа Элдреда в этот миг целомудренно скрывалась под креслом. А слишком длинные ноги даже подогнутые под столом не портили его облика.

– Здоровенное. Около пяти тысяч квадратных миль.

– Квадратных миль? Сколько же вы держите скота?

– Тысяч тридцать голов, но из-за засухи пришлось зарубить многих. Сейчас скот слаб для перегона, и его лучше не трогать.

Я, знаете ли, ещё ни разу не перегонял стадо по-настоящему, – взглянул он на Нэнси, представив, что мог бы отдать себя совсем) – Возьмите хоть поезд, нагружённый шкурами.

– Овцами вы так же занимаетесь?

– Не совсем. В крупную засуху пятьдесят тысяч потеряли. В засуху даже кролики дохнут.

– Мама, Каппамерри – край каменных степей и песчаных дюн, – вставила Нэнси, – На одну скотину много акров не нужно. Не догадываешься, что за опустошение, пока не увидишь берег канала… Говорят.