Александр Стребков - Жизнь-жестянка

Тебя больную, совсем седую, Наш сын к вагону подводил.

Так здравствуй поседевшая любовь моя, пусть падает и кружится снежок.

На ветки клёна, на берег Дона, На твой заплаканный платок.

Дослушав песню, пошли дальше по длинному светлому коридору в зал ожидания: войдя, не успели дойти и до сере- дины его, как к ним с двух сторон подошли два милиционе- ра: пойди они на первый этаж, на них бы никто и внимания не обратил. Милиционеры на месте не стали даже выяснять кто они и откуда, тут же увели их в линейное отделение.

В самой линейке имелась каморка, на случай короткого содержания задержанных, в неё-то и поместили ребят. Во- шли в тесное продолговатое помещение, где по-над стенами

имелись лавки, и на которых сейчас спало двое бомжей – друг напротив друга. Определить, что это бомжи особого труда не составляло, потому как, тот смердящий запах, ударивший в нос, говорил о том, что эти двое мылись, возможно, ещё в детстве. Долго не раздумывая, Бекас, подойдя, ударил ногой одного, затем второго, громко сказал при этом: – Брысь, гни- ды, сучье племя, пошли вон к порогу! Навоняли тут – дышать нечем.

Бомжи вскочили, прошли к дверям и уселись на корточ- ки по обе стороны её. Ребята уселись на лавки храня молча- ние, предаваясь оценке создавшейся ситуации, в которую они вляпались – каждый по-своему в уме; выяснять между собой, что и как, пока не торопились. Исходя из здравого смысла, который в данный момент, наконец-то посетил го- лову Фёдора: напрасно он не согласился с предложением Раи: исправить в самом начале его свободной жизни своё бездомное прозябание, ибо, не последовав её совету, даль- ше – его словно пушинку по ветру – понесёт по дорогам страны. Взглянув на сидящих у порога бомжей, подумал, что может наступить вероятность того, что и он станет, подобен, этим двоим. Размышления их были прерваны открывшейся дверью; младший сержант с двумя блестящими позолотой лычками, просунув голову в коморку, сказал:

– Фу-у-у ну и вонище! Никак в штаны кто наложил? Это не от вас так попахивает, случаем? – глядя на ребят, спросил он.

– Ошибаешься начальник, – сказал Лёха, – мы почистей будем, это от ваших постояльцев: распарились в тепле, вот и пошёл духан.

– От наших, так от наших. Пошли все трое к капитану, по- том разбираться будем, от кого и чем воняет, – сказал сер- жант, растворил нараспашку дверь, а сам стал сбоку. Прошли по коридору, вошли в комнату, где за столом сидел мужчина уже не молодой в звании капитана, который тут же протянул руку вперёд, сказав при этом: – документы!

Расстегнув ватники, вынули из нагрудных карманов свои справки, подошли к столу и положили перед капитаном.

– Без справок и так видно, откуда вы, но для сведения прочитаем, – беря по очереди листки, пробегая взглядом, явно не задумываясь, сложил их в стопку, сказал далее, – от- чего это вас так далеко занесло от родных мест? Вы давно на учёте должны были стоять по месту прибытия указанном в справке, а вас хрен принёс в Ростов, будто у нас своих, по- добных вам мало. Если не секрет, куда же вы направляетесь? Никак к морю, где потеплее?

– На заработки, – сказал за всех Бекас.

– А что в ваших краях безработица?

– Обговорено было, ехали кошары овечкам строить.

– Кошары? Фу ты! Надоумил, я же про Абдулу совсем за- был. Вот как раз, кстати, ему и надо строить то, что вы только собираетесь. Как говорят: на ловца и зверь бежит, вы прямо, как по заказу ко мне прибыли. Одобряю. Так, куда же вас деть? Придётся вас отправить в Ленинский райотдел. Дер- жать вас здесь у меня негде, не будете же вы жить на улице, пока Абдула за вами приедет, а там вас определят и накор- мят. Нары, кормёжка, тепло – вам не привыкать.

Снял трубку телефона и стал вращать на нём диск.

– Петрович, слушай, у меня тут три хмыря, как раз те, что надо, которых Абдула просил, пришли ребят – пусть забира- ют. Только кормите вы их там, для работы ведь нужны, ну ты понял.

– Начальник, так за что? – спросил Бекас, – вроде бы за нами ничего не числится, почему сразу на нары?

– А вот у нас на это целый месяц по закону имеется, для того чтобы проверить, как ты говоришь, числится за вами что или не числится. Прежде всего, вы уже нарушили режим пребывания на свободе – это первое. Вы, как досрочно осво- бождённые по амнистии находитесь оставшийся за вами срок, что не досидели как поднадзорные. На место регистра-

ции не прибыли, мотаетесь по стране, да я могу хоть сейчас вас отправить по этапу, а там пусть разбираются с вами – ку- да вам ехать, где вам строить, это меня уже не колышет. Въехали – думаю? Так что, лучший вариант тот, который я вам предлагаю. Вы же всё равно ехали эти сараи или как их там, строить, так какая вам разница кому и где строить? Сер- жант уводи их пока, пусть посидят, пока приедут из Ленин- ского райотдела за ними.

Сидя на лавках в комнатушке и ожидая, когда за ними приедут, Фёдор, нарушив молчание, сказал:

– Вот вам и четвертаки ваши, которыми вы бредили. У меня ещё в дороге перед Москвой душа чувствовала, что на- прасно с вами связался, потому и отчалить от вас хотел. В по- следний момент передумал – из-за тебя Бекас! Умеешь ты в душу нагадить, к бабке не ходи, знал, на что надавить. Лежал бы я сейчас на пуховой перине, пил бы парное молоко, а Рая бы суетилась вокруг: Феденька, – ласково говорила бы мне, – может тебе водочки подать? Или коньячку? – Винчишко крымское люблю – «Хересом» называется, креплёное, усек- ла? – сказал бы ей. А теперь с вами клопов души по соседст- ву с вонючими бомжами. Кстати, всё некогда спросить, вы оба – сами то, откуда будете?

– С Волги, – сказал Бекас, – между Чебоксарами и Горь- ким в районном центре жили, к тому же подельники с Лявой.

– Весомое что? Хотя за весомое дело, вряд ли бы под амнистию попали.

– Не секрет – в сельмаг влезли, обмишулились – спору нет…

– Это ты обмишулился, – крикнул Лёха, – я сразу был против твоей дурной затеи. Басмач ну сам посуди: рядом сберкасса, где сторож с ружьём сидит, а его хрен надоумил в магазин этот лезть. Сказал, что – типа там продавщица алкаш- ка, каждый вечер домой еле ноги тянет, может, говорит, и на замок магазин забыла закрыть. Подходим, значит, с тылу —

замок на месте, надо стекло выставлять. Обошли кругом: со двора решётки на окнах, с улицы лезть не будешь, на одной стороне совсем нет окон, на второй боковой одно лишь – в него и полезли. Заклеили шпалерой, саданули, оно и вывали- лось вместе с рамой. Влезаем, значит, ни хрена не видно, идём мацая стены, не будешь же спички зажигать. Когда во- шли в сам зал, где товары, там виднее стало, с улицы свет че- рез окна светил. Бекаса, падкого на бабки сразу к кассе потя- нуло, а я тем временем коньяк по карманам распихивал, лез- ли-то за этим – за бухлом, а его к деньгам потянуло, может, там их и не было. За прилавком на полу спала подруга про- давщицы, такая же алкашка, ну кто мог подумать, что она её здесь на всю ночь оставила, наверное, в усмерть наклюкалась, не иначе. Бекас возьми и наступи на неё. Та как вскочила, как заорала пронзительно, мы чуть было, в штаны не наложили. Ломанулись к окну, а в подсобках темень, забыли, куда и бе- жать надобно, пока искали то долбанное окно, та, дура, про- должала орать как резанная, вылезаем из окна, а тут и лега- вые подкатывают на «воронке», да человек шесть, не меньше. Куда когти рвать? Гляди ещё в горячке и пристрелят. Сторож скорей всего вызвал, сберкасса то рядом. Ту сучку вместе с нами погрузили в «воронок», вначале её нашей подельницей посчитали; дорогой допытывались, чего это мы не поделили, чего – хай подняли? ржали над нами, как над круглыми идио- тами. Утром пришла продавщица, и её выпустили – разобра- лись. Ну а нам по трёшке и на зону. Следак сказал, что мог бы и на больше нас отправить, коль там был потерпевший, – при- кинь? – эта шмара ещё и потерпевшая! а это уже другая статья