Александр Стребков - Жизнь-жестянка

– Вот думаю, куда вас можно применить? Мне говорили, что вы путь держали в наши края, чтобы строить кошары для овец, так?

Все трое дружно кивнули головами, продолжая внима- тельно смотреть на сидящего за столом Абдулу, ибо теперь они уже не сомневались, что именно он сейчас перед ними.

– Дело хорошее, к тому же востребованное. Строитель- ством ранее приходилось вам заниматься?

– На зоне всё приходилось делать, там всему научат, – сказал Бекас.

– И кто же из вас кто? – глядя на разложенные справки на столе, спросил он.

После того как каждый назвал себя, Абдула остановив взгляд на Фёдоре, спросил:

– С виду ты кажись больше татарин, а фамилия и имя русское? Поясни.

– Мать башкирка, отец русский, – ответил коротко Фё- дор.

– Понятно – половина на середину. Обрезанный? Фёдор, молча, кивнул головой в знак согласия.

– Значит мусульманин. Вы двое в коридор, Джафар, про- води их, а этот половинчатый пусть пока останется, – когда все ушли, Абдула продолжил, – бери стул присаживайся, по- говорю немного с тобой, настроение у меня сегодня к этому расположено. Не знаю чем, но доверие ты мне внушаешь, в отличие от твоих друзей, к тому же ты мусульманин. Намаз, конечно, не соблюдаешь; ну да молодёжь вся такая, поста- реешь, станешь соблюдать. Что я хочу тебе сказать. У меня правило – своих единоверцев не гнобить. Хочешь, хоть сей- час тебя отпущу на все четыре стороны? Отдам тебе эту ца- рёву грамоту, – потряс в воздухе справкой, – и катись куда вздумается. Но куда ты Федя пойдёшь?! Ты пойми, тебя- то в этом мире и нет вовсе. Вот скажи, для кого конкретно на се- годняшний день ты есть? Для одной матери где-то в захолу- стье? Так она бедная и не знает – жив ты или давно уже нет тебя на этом свете. Представь себе – мир есть, а тебя нет. Бу- дешь, к примеру, сейчас спускаться по железной лестнице,

поскользнёшься – упал, убился. Зароем в землю, и никто за тебя даже не вспомнит, никто, ни одна живая душа. Получа- ется, что и нет тебя в этом мире. Или ещё ранее: вышли вы трое за забор колонии, свернули с дороги по нужде, а там у вас кругом, кажись, болота; попал один из вас в трясину – бросились помогать ему, да и ушли все втроём безвестно в то болото. Потому, оставшись у меня, у тебя появляется большая возможность заявить в дальнейшем о себе, что ты существуешь всё-таки на этом свете. При хорошем раскладе, лишь я могу поспособствовать и вывести тебя на широкую дорогу жизни. Вон, Дыня, который вас сопровождал, был по- хуже вас троих, а теперь видел орёл какой?

Расскажи о своих дружках, кто чего стоит.

– Ни какие они мне не дружки: до того как за ворота зо- ны вышел я их вообще не знал, за забором уже познакоми- лись. Скользкие типы, всё стремятся за счёт кого-то в рай проскочить.

– Примерно так я о них и подумал, значит, не ошибся с первого взгляда, потому и пошёл на разговор с тобой. В общем так! Оставайся не обижу. За этими двумя будешь присматри- вать, в случай каких-то с их стороны действий должен принять правильное решение, не справишься сам, проси помощи у Джафара. Работать по-настоящему начнёте с ранней весны, к тому времени людей к вам добавим. Назначаю тебя за старше- го, зиму поработаете в совхозе, куда сегодня вас и отправят: там и жильё и питаться в столовой будете. Иди Федя, набирай- ся сил и ума заодно, но скажу тебе откровенно: на твоём месте, я бы в такую даль от родного дома не поехал бы. Дом есть дом

– там все свои. Теперь уж что, постарайся дружить с нами, как это принято у правоверных мусульман. У меня к тебе доброе расположение – не забывай об этом. Можешь идти.

В тот день, уже поздно вечером всех троих доставил на место в овцесовхоз. Разместили в нетопленном помещении называемым общежитием, представлявшем барак – ещё до-

военной постройки: по комнатушкам стояли солдатские ржавые кровати, с теми же солдатскими матрасами и одея- лами; стояли тесно – рядами, на что Лява скептически погля- дев, сказал:

– Та же зона – нет только контролёра да забора. Бекас, ты приволок нас сюда – в какие-то непонятки: или ты темнил что-то насчёт своего кореша, или он тебя в тёмную сыграл. Ехали бабки калымить, а нанизали нас на крючок, как песка- рей. С тобой, куда не пойди везде невезуха! Ты думаешь, ес- ли кулаками умеешь молотить, так этого достаточно? Голо- вой надо уметь ещё работать. Как что, – так в рыло дам! Я чувствовал, что где-то подлянка нас ждёт…

– Лява, одна баба тоже чувствовала, что у неё между ног что-то есть: заглянула, присмотрелась, пощупала на всякий случай, а там, оказывается – ничего нет. Так и у тебя, Лёха.

Фёдор не стал вступать в пререкания своих невезучих друзей, не раздеваясь, взяв перед этим ещё пару одеял с со- седних кроватей, улёгся подальше от скандаливших парней и предался своим размышлениям. Мысленно перебирая хро- нологию последних событий постепенно возвращаясь в про- шлое, как бы пытаясь найти в нём ту точку, от которой пошли все неприятности, он дошёл до первых месяцев пребывания в колонии, когда, вдруг ни с того, ни с чего вызвали к начальни- ку колонии. Да и разговора, как такового почти не было, ду- мал он, продержал уйму времени, спрашивал, то о матери, то об отце, словно мы ему родственники, обо мне совсем речи не вёл. О самих родителях в деле указано; спрашивается – за- чем ему узнавать ещё какие-то подробности? Но выпытывал же, по ниточке тянул. В конце каким-то ласковым стал, думал, руку на прощанье жать станет. Всё-таки, есть какая-то загадка. Но где она? Если не сказал сам хозяин, то кто об этом ещё знать может? Никто. Может он один лишь и знает, тогда и я никогда не узнаю. И как не обижайся на судьбу, а в отдельных случаях мне везёт всё же, словно ангел хранитель за спиной

стоит. Взять хотя бы последний случай – с Абдулой: Джафар предупреждал, что Абдула мужик не покладистый, а ко мне отнёсся чисто по-человечески. Может, хитрил? Зачем ему хит- рить со мной? Кто я для него? – так, мелкая пташка, не станет он время терять на таких как я. Потом в этом поезде: не будь меня, долго им пришлось бы ещё до Москвы добираться. Жаль, конечно, бабу, но я то, тут причём? Не осчастливишь каждую встречную, тем более такую, как Рая. Но главная со- бака зарытая осталась там за забором колонии – эта амни- стия. Спрашивается, с какого это бодуна меня внесли в число подлежащих амнистии, когда мне до половины срока ещё це- лый год сидеть? Ну ладно бы не хватало нескольких дней, а то ведь отсидел всего лишь четверть срока. К тому же я на всю колонию один получился такой, даже авторитеты всполоши- лись: к авторитету – Хмурому тягали; тот смотрел, смотрел, после сказал и в то же время спросил, что никак за забором рука лохматая имеется? Вроде бы ты не сука и не стукач, если бы был таким, давно бы знали. Сказал ему, что понятия не имею, на что тот ответил, – темнишь, пацан, так не бывает, иди, даст бог, ещё свидимся.